Помню, в тот день, когда я возвращалась домой и на Курском вокзале шла за билетом на электричку, какой-то наверное болящий, громко кричал мне вслед: «Монашка! Монашка!» Это мне-то, в роскошном пальто, на высоких каблуках! Через два дня я упала в этом пальто в лужу, отдала его в химчистку и получила оттуда старую тряпку с драным велюром. А еще через несколько дней оступилась на виадуке и сломала каблук, он упал на рельсы, и по нему проехал поезд.
Так началась новая страница в моей жизни, у меня изменилось все, не только одежда. Закончилась одна жизнь и началась другая, только мне иногда кажется, что тогда время не то чтобы остановилось, но стало идти по каким-то другим законам, и с тех пор по внутреннему человеку я так и чувствую себя на столько лет, сколько мне было в тот день в Батюшкиной келье.
Через десять лет в Коломне — ну и развеселила же я Батюшку, когда потом приехала и рассказала ему об этом, — мне приснился мой иноческий постриг. Будто я стою перед Батюшкой на амвоне в белой рубахе, а он огромными старинными ножницами старательно стрижет мою голову почти наголо, но так, что на макушке от шевелюры остается четкий, большой крест, и при этом серьезно говорит: «Тут нужно быть специалистом».
В начале декабря позвонили из Омска: «Мы уже не справляемся, Бэлочке в больнице совсем плохо, за ней нужен ежедневный уход, а дома слепая бабушка, приезжайте кто-нибудь скорее».
Бэлочка, папина старшая сестра, заболела два года тому назад, у нее обнаружили рак и сделали операцию, вывели трубку из живота. Сначала она как-то держалась, а потом процесс пошел очень быстро. Теперь она лежала в больнице — медсанчасти Омского авиационного завода, где в Великую Отечественную работал под конвоем Туполев. Больницей заведовала ее двоюродная сестра, поэтому тетю переводили из отделения в отделение, каждый месяц ей выписывали новые документы, и тетя в больнице жила давно.
В Омск они попали в войну. Когда немцы заняли Велиж — маленький городок между Витебском и Смоленском — всех евреев согнали в гетто, и они там рыли себе могилы. Потом наши на один день отбили Велиж — всем было ясно, что это ненадолго. Тогда бабушка подхватила троих детей — дочь и двух младших сыновей (мой отец — старший сын — с первого дня войны был на фронте, он как раз перед самой войной закончил Ленинградское артиллерийское училище), — и они в чем были поехали в Омск в тамбуре вагона. И остались живы. А те, кто задержались на один день собирать вещи, все погибли — на следующий день немцы опять вошли в Велиж, евреев согнали в деревянную школу и сожгли заживо.
