И внешностью, и характером они представляли собой полную противоположность друг другу, два московских интеллигента, устроивших себе в Ивановской области Древний патерик.
Вот к ним-то «во внутреннюю пустыню» и отправил меня мой старец, когда впервые увидел меня в своей келье, мыть ржавую кастрюлю и превращаться в православного человека.
«Все пропало, — сразу сказал мне наш общий с отцом Алексеем знакомый, который, в отличие от меня, знал его уже давно, — раз связалась с ним, замуж тебе не выйти, готовься в монашки».
А Моисей все не терял надежды, что его любимые жена и дочка тоже станут православными людьми. Лида приезжала к нему в деревню летом — навещала по старой памяти, и он каждый раз терпеливо уговаривал ее принять крещение. Она, бедная, во время очередной проповеди выскочила из дома и пошла куда глаза глядят, чтобы ничего этого не слышать. И дошла до соседнего прихода, где служил отец Венедикт Лопухин, красавец, аристократ — из рода тех самых Лопухиных.
«Батюшка, он так давит на меня, просто заставляет креститься, нельзя же так издеваться над живым человеком!»
«Конечно, Лида, Вы абсолютно правы, разве можно человека силой заставлять принимать такие решения, нельзя никогда ни на кого давить, это настоящее безобразие, Лида, но креститься-то нужно, и мы это сделаем прямо сейчас».
И она послушно залезла в железную бочку с водой, а когда вернулась к отцам, никому ничего не сказала и поехала в Москву, а Моисея той ночью увезли в больницу с прободением язвы — так враг отомстил ему за спасение жены от вечной смерти.
На вокзале ее встретила Любочка.
— Люба, я крестилась!
— Мама, ты с ума сошла!
— Я крестилась, и ты покрестишься!
Тогда мой Батюшка мне и сказал: «Тебе надо познакомиться с женой и дочкой Моисея, они теперь такие подвижницы стали, ходят “Богородицу” поют».
Помню, как приезжали они ко мне вдвоем на мою сторожевую работу и мы не могли наговориться, им все было интересно, все внове, и вот уже темно и ехать им за город, а Любочка уговаривает маму: «Ну давай еще здесь побудем, мы же всего только шесть часиков посидели!»
Теперь обе они монахини, и Моисей монах и священник, вот только, в отличие от своего отца Алексея, который по милости Божией всю свою священническую жизнь служит на одном и том же любимом приходе, Моисей, по имени своему, жизнь проводит в странствиях, с прихода на приход, и всюду его как-то особенно любят деревенские бабушки, усопших родственников которых он подолгу поминает в алтаре, а за живых безпутных служит многочасовые молебны.
