– Я бы съездил ненадолго домой, Майлс, – сказал Джек. – Надо взять побольше вещей для нас с Тедди.
Я не хотел ехать с ним. Мрачные чувства и мысли одолевали меня: я должен был посмотреть на город вблизи – а вдруг он остался таким, как прежде. В эту субботу дежурил другой врач, и я сказал:
– Мы с Бекки выйдем и прогуляемся, если она не против. Встретимся потом у меня.
Джек высадил нас на Сикамор-авеню, минутах в десяти пешком от моего дома. Это тихая жилая улица, в Милл-Вэлли таких большинство. По пути к Трокмортон-стрит мы с Бекки никого не встретили и слышали только свои шаги – мирная, казалось бы, обстановка.
Я ездил по этим улицам каждый день и был в этом квартале всего с неделю назад. Обычно мы не всматриваемся пристально в привычное окружение, если у нас нет на то особой причины. Теперь причина была, и я всматривался в каждый дом, как будто видел его впервые.
Словами это чувство передать трудно, но если б я был художником, то снабдил бы все окна на Сикамор-авеню наполовину опущенными шторами, чтобы они походили на глаза с тяжелыми веками, пристально за нами следящие. Написал бы перила веранд и лестниц в виде рук, охватывающих дома, чтобы защитить их от нашего любопытства. Изобразил бы сами дома затаившимися, враждебными, полными холодной злобы к двум людям, идущим между ними по улице. Деревья, лужайки и небо солнечного в реальности дня я сделал бы темными, придав всей картине атмосферу страха и напряженности, а краски заставил бы диссонировать.
Не знаю, насколько хорошо это выразило бы происшедшую с городом перемену, но я ее чувствовал и знал, что Бекки чувствует тоже.
– Майлс, – тихо спросила она, – мне только кажется или эта улица правда выглядит мертвой?
– Тебе не кажется. За семь кварталов мы не видели, чтобы кто-то что-то покрасил, вставил новые стекла, посадил что-то или подстриг. Здесь никто ничего не делает, и этому уже много дней, а то и недель.
На Блитдейл, а потом и на Трокмортон наблюдалось такое же запустение. Возможно, ремонт и покраска здесь производились совсем недавно, но нельзя пройти по длинной обитаемой улице, ни разу не увидев, скажем, нового гаража, свежего цемента на дорожке, вскопанной клумбы – ни малейшего признака перемен и улучшений, свойственных человеческой расе.
На Трокмортон-стрит уже встречались прохожие и на парковках стояли машины, но она все равно казалась какой-то вялой. Редкие хлопки автомобильных дверей, редкие голоса – так бывает разве что ночью, когда город спит.
