Подоспевший Джек нашел нужный ключ и открыл багажник. Там они и лежали. В неровном свете факелов мы увидели два здоровенных плода, лопнувших уже в паре мест. Я выкинул их вон, сухие и невесомые, как воздушные шарики. Прикосновение к ним окончательно лишило меня рассудка, и я стал топтать их с нечленораздельными криками. Факелы колебались на ветру, швыряя туда-сюда мою гигантскую тень, из трещин сочилась пыль.
Джек, оттащив меня в сторону, достал запасную канистру с бензином и полил шары. Они растворились в вязкую кашу. Я выдернул из земли одну свечку и швырнул сверху.
Вернувшись в машину, я оглянулся. Оранжевое пламя стрельнуло на пять-шесть футов вверх, от костра валил густой жирный дым. Джек, опять выбравшись на шоссе, переключился на вторую, а там и на третью. Костер откатывался назад, превращаясь в россыпь голубовато-красных язычков, окутанных снова порозовевшим дымом, и скоро совсем пропал.
Теперь я даже не пытался говорить или думать. У меня, как и у всех остальных, не осталось ни мыслей в голове, ни эмоций. Я просто сидел и смотрел вперед, держа за руку безмолвную Бекки.
Где-то через час мы остановились у мотеля «Ранчо чего-то там». Неприветливо-холодная неоновая вывеска оповещала, что свободные места у них есть.
– Не оставляй меня на ночь одну, Майлс. Мне страшно, – прошептала Бекки, прижимаясь ко мне. Хозяйку, перманентно раздраженную женщину средних лет в халате и шлепанцах, давно уже не интересовало, кто именно будит ее среди ночи. Мы заплатили за два двухместных номера, получили ключи, заполнили регистрационные карточки. Я назвался вымышленной фамилией, Джек, я заметил, тоже. Идиотство, конечно, но нам представлялось крайне важным сохранить анонимность и забиться в нору, где нас никто не найдет.
Я одолжил у Джека одну из пижам, которые он откопал на заднем сиденье. Женщины нашли свои ночные рубашки. Обнаружив у нас в номере двуспальную кровать вместо двух отдельных, о которых просил, я подался было назад, но Бекки меня удержала.
– Не уходи, Майлс. Пусть будет как есть, это неважно. Я с детства так не боялась.
Не прошло и пяти минут, как мы заснули. Я обнял Бекки за талию, она уцепилась за меня, как малый ребенок. Я не спал с трех часов предыдущей ночи. Всему свое место и свое время; место было самое подходящее, а вот время подвело.
Если мне и снилось что-то, я ничего не запомнил. Просто умер для мира, и ничего лучшего со мной не могло случиться. Я проспал бы так до полудня, но где-то в половине девятого ощутил, что рядом со мной кто-то есть. Я не мог не обнять Бекки, как не мог не дышать. Сначала мне и этого хватало, потом захотелось чего-то большего, и ничего лучшего со мной не случалось за очень долгое время.
