Не обращая внимания на опасность, пролетел комнату, выглянул в окно, наступил на подоконник и спрыгнул вниз, тут же прижавшись к стене. А там где я был несколько секунд назад, уже кто-то скрипел, кто-то шумно дышащий, издающий странные пощёлкивающие звуки и совершенно не спящий.
Он повторил мой путь, только прыгнул чуть дальше, оказавшись спиной ко мне. Криг, семёрка, низ человеческий, почти человеческий, а туловище и остальное… Лапа-клешня, наподобие крабьей, рудиментарный отросток на месте левой, голова почти атрофировалась, съехала назад и к плечу, вот-вот отвалится сама по себе.
Механизм автомата заклацал, выпуская пули по ногам изменённого. Правая, надломилась почти сразу, звук выстрелов, притушенный глушителем показался мне одуряющее громким. Тварь крутнулась на месте, не удержала равновесие на искалеченных моими выстрелами лапах, завалилась на спину, испугав меня до усрачки огромной пастью на передней части туловища. Взмахнула лапой-клешнёй, издающей щёлкающий звук.
Визг над головой привёл меня в чувство, заставил броситься вправо, вдоль стены. Позади кто-то, не переставая визжать, перевалился через подоконник. Заставил меня развернуться, выпустить заполошную очередь. Низший, тройка, не успел подняться и издох, получив кучу дырок в своём почти человеческом теле. Смерть заткнула его, но дело уже было сделано. Мёртвый город обратил на меня свой плотоядный взор.
Подсознательно я знал, что та пара спящих в пожарке тварей, не последняя на моём пути. Не могли все стянутые к Агрокомплексу выродки остаться спать после падения аэромобиля и пошумевшей на улице «гориллы». Тем более что стрельба на территории зареченской общины какое-то время назад стихла, а значит, все те, кто уже набил брюхо, должны были разбрестись по округе.
Будто подтверждая мои опасения, слева показалась шипящая фигура. Взобралась по горе обломков расположенных между мной и центром улицы, припала на четыре конечности на её вершине. Низший, на груди лифчик, в котором трепыхается обвислая женская грудь, грязная как будто её облили из лужи. Туловище не изменилось, хрупкое, женское, руки и ноги поплыли, но не претерпели значительных трансформаций. Разве что пальцы на руках обзавелись чем-то вроде когтей, да само предплечье почернело. Но самым главным изменённым сегментом оказалось горло и нижняя челюсть. «Девушка» обзавелась синюшным зобом распираемым изнутри.
Все эти внешние атрибуты мой мозг зафиксировал на автомате. В тот самый миг, когда я, притормозив, поднимал оружие, чтобы срезать очередью опасную тварь.
