– Да. Мы платим деньги за кровь. Большие.
Ещё одно признание, сорвавшиеся против её воли.
Ей лучше молчать. Ничего не говорить.
Так безопаснее.
– Хотел бы я посмотреть на продажного ублюдка, что добровольно согласился постоянно кормить вампирское…, – мужчина резко оборвал себя.
Марику заколотило.
Нервозность и психическая нестабильность медленно возвращалась в её сознание, завладевала разумом, превращая её в дрожащее никчемное существо.
– Ты хотел сказать – отродье? – её вопрос прозвучал жалко. – Для тебя я и есть вампирское отродье, чего уж тут. Я слышала и оскорбления похлеще. Знаешь… Они обидны, но к ним можно привыкнуть. Серьезно. Если жизнь ставит тебе условия, когда тебе приходится выбирать между вечным голодом, жаждой и обычным стремлением продолжить жить, ты быстро привыкаешь не обращать внимания на чужие слова. Это только слова. Не более.
Марика говорила, одновременно пытаясь успокоиться.
Главное – не паниковать.
Она утолила голод.
Почти утолила.
А, значит, сможет попасть домой.
Попросит прощения у дедушки, и всё наладится.
Он любит её. Простит. Всё будет хорошо. Конечно, всё будет хорошо.
Всё будет хорошо….
– Надо же… Какие мы лиричные, – всё-таки жесткие губы мужчины искривились в кривой улыбке. – Ладно, хватит разговоров. Ни к чему они.
Сказал так, что возникло острое ощущение недосказанности.
Вот теперь Марика поняла – всё только начинается.
Продолжая одной рукой прикрывать груди, второй сбагрила простыни.
– Ни к чему, – согласилась она. – Выпустишь меня?
– Нет.
Вот так ответ…
Перед глазами промелькнула уже такая привычная тьма.
– Нет? – совсем хрипло выдавила из себя Марика.
– Нет. Ты утолила свой голод, но разожгла мой.
Девушка нахмурилась.
– Объясни.
– Неужели не поняла?
И мужчина демонстративно медленно прошелся взглядом по её телу.
Обжёг.
Марика едва ли не физически чувствовала, как он начал с лица. Задержался на её искусанных, потрескавшихся губах. На синяке на щеке, который не проходил из-за недостаточно восстановленной способности к регенерации. Как спустился ниже. К грудям, которые она неумело пыталась прикрыть. Поздновато, правда. К животу – худому и едва не прилипшему к спине.
Взгляд остановился на светлых редких волосиках на лобке.
Что и требовалось доказать.
Марика всмотрелась в лицо мужчины. Сейчас она не обнаружила там ни ненависти, ни желания уничтожить. Лишь чистейшее первозданное вожделение.
То самое, что сводит с ума. Что толкает людей на безумные поступки. Заставляя забывать, кто ты есть на самом деле, какова твоя сущность.
