Лабиринт [Авторский сборник] | страница 41

— Ты…

В голове заклинило. Я повторял слово «ты», как часовой механизм, и шарил рукой, пытаясь поймать ее руку. Страх смерти, самый сильный из всех страхов, рвался сквозь меркнущее сознание и умолял о помощи. Я никогда не поверю, что люди могут не бояться смерти. Чтобы это понять, надо пройти по самому ее острию.

— Хорошо, я дам телеграмму и найду лекарства на первые шесть инъекций. Твой отец сможет со мной рассчитаться?

— Да. Я сам смогу…

Я хотел сказать, что у меня есть деньги. Четыре тысячи долларов. Надо пойти и выкопать их. Но объяснить, где лежат доллары, было выше моих сил. В голове все путалось, и я тут же забыл про эти тысячи.

— Таня…

— Ну чего тебе?

— Я… я…

Приехал отец и привез деньги. Каждые два часа мне делали уколы. Боли я уже не чувствовал. Последующие недели отложились в памяти, как бесконечные провалы в сознании, чьи-то бубнящие голоса, лица отца и медсестры Тани. Потом я впервые попросил есть. Меня поили бульоном, и сильная боль обжигала желудок.

— Больно…

— Это хорошо, что больно. Значит, оживаешь!

В те дни мне впервые приснилась Катя. Побывав сам возле смерти, я вдруг с ужасом понял, что убил человека. Зачем? Теперь я этого не знал. Кажется, я хотел свободы… А что это такое?

Отец прожил в Москве почти месяц. Через день приходил ко мне в санчасть. Приносил куриный бульон, котлеты, чай, заваренный в китайском термосе.

— Не говори ничего маме, — попросил я.

Про мое ранение мама не знала. Для нее было достаточно репортажа, увиденного по телевизору. Сын получил пятнадцать лет за убийство жены! Вот почему полгода не приходило писем. С мамой сделалось плохо. Ее увезли в больницу. Она уговаривала отца ехать в Москву, но знакомые убедили, что ехать нет смысла. Лучше дождитесь, пока сына направят в колонию. Там легче получить свидание. И вот телеграмма от медсестры Тани.

— Ты с ней рассчитался, батя?

— Нормально. Да она много не взяла. Я ей рыбешки привез, меду.

Меду отец привез и мне. Но двухлитровую банку в первую же ночь украли. Отец очень переживал. Он сходил на рынок и купил еще одну банку. Теперь приносил небольшими порциями. Отец меня побрил, сменил белье и неторопливо рассказывал домашние новости.

Под монотонный голос отца я начинал дремать. Слышал, как подходили санитары, хвалили меня (молодец, парень, крепко держался, не ныл!) и стреляли у отца папиросы.

Я выздоравливал. Отца предупредили, что разрешений на свидания он больше не получит и ему лучше вернуться домой. Отец расплакался и обещал приехать с матерью в колонию, куда меня направят. Я успокаивал отца, а он уговаривал меня, чтобы я не падал духом.