— Выпустим у Рахи немного крови, — обрадовался Отть.
— А то уж надоедать начал, — вставил Кахро.
— Выпустим малость крови и у всей его шайки — может, утихомирятся, — добавил Отть.
Все же Велло велел позвать Кюйвитса, Киура и даже Ассо и долго совещался с ними. Все вместе они решили, что Велло участия в этом деле не примет, сельские же старейшины с верными людьми отправятся в рощу... Как только будет подан знак, все вытащат мечи и ножи... И пусть прольется кровь, коли иначе нельзя. И без того достаточно долго терпели этого главаря грабительской шайки!
ХХ
В священной роще народ собирался обычно по зову старейшины. Последний раз жители всех семи селений были там, когда предавали огню тела воинов, погибших в Саарде. Но в одиночку и небольшими группами туда ходили часто. Беседовали с душами предков, вешали на ветви дары, молились, сдирали кору с вековых деревьев либо уносили с собой горсть земли, чтоб уберечься от хвори или другой беды.
В этот день старейшина никого не звал сюда. Но еще задолго до захода солнца люди со всех селений устремились к роще. Первыми прибежали босоногие мальчишки и девчонки; за ними, опираясь на палки, приковыляли седые старушки и старики; вскоре пришли девушки и парни, затем — женщины и, наконец, группами и в одиночку — вооруженные мечами мужчины. Стариков и детей оттеснили подальше, к деревьям, девушки и женщины тоже отошли в сторонку. Посреди рощи, образовав большой круг, остались вооруженные мужчины. От ожидания лица у всех были возбуждены, люди беспокойно переходили с места на место, недоверчиво переговаривались друг с другом, ждали событий.
Вдруг со стороны дороги раздался крик: "Идет, идет!"
Вверх по склону, по окаймленной деревьями дороге, тяжелой походкой подымался Рахи. На голове у него был ярко-желтый кожаный шлем с бронзовым гребнем и ободком, ворот был украшен серебряными блестками, а у пояса висел меч с золоченой рукоятью. Рахи выступал важно, высоко задрав голову и выпятив грудь; следом за ним шли вооруженные слуги, некоторые из них были незнакомы жителям Мягисте.
Перед Рахи расступились, разговоры смолкли, люди боязливо разглядывали воинственно шагавших слуг. Рыжеголовый взошел на маленький зеленый холмик под старой ветвистой березой, царственно-приветливым взглядом окинул народ и зычным голосом воскликнул:
— Народ Мягисте! Молодые и старые! Женщины и мужчины! Все, кто собрался здесь!
Украдкой взглянув налево и направо, он начал говорить. Он сказал, что собрались сюда не для веселья и не для того, чтобы в знак благодарности разжечь жертвенный огонь. Беды и заботы привели сюда народ Мягисте. Кого не терзают они? Каждого, только не старейшину Мягисте. Уже отец его, одряхлевший от старости, давно перестал понимать, что надо и чего не надо делать. При нем к весне в селениях не оставалось ни зернышка, ни соломинки, люди голодали в нетопленных домах, скот околевал в хлевах — старейшина же жевал мясо, которое добывали для него в лесу слуги, и запивал сладким медом. Как бесполезна и даже вредна для Мягисте была его жизнь, так постыдна оказалась и смерть: беспомощный мужичок с двумя хилыми сынками повел народ Мягисте под Беверину. И стоило врагу ненароком коснуться его бедра, как он свалился. Его бросили в сани и привезли домой, чтоб сжечь в священной роще. Народу надлежало тут же выбрать старейшину, который стал бы заботиться о нем, повел бы его к победам. Но все были настолько подавлены неудачей под Бевериной, что даже не заметили, как вместо дряхлого старикашки старейшиной самовольно стал мальчишка. Вскоре народ Мягисте дорого поплатился за это...
