— Один зуб, кажется, шатается, а может и больше, — заметил Велло и, силясь пошутить, добавил: — Крепкий орешек попался!
— Какой это орешек! — презрительно сказал Отть. — Застывшее лошадиное дермо, а не орешек!
— А я все же выведал у него кое-что, — похвастался Велло и стал рассказывать Оттю все, что узнал о Рахи и Лемби.
— Ну и что толку! — рассердился Отть. — В Риге они или в Юкскюле — все одно, их оттуда не воротишь!
— Ассо мог бы вызволить Лемби. Ведь у Рахи к Ассо никакой злобы нет. Заплатил бы как следует... Рахи жаден до серебра!
— Не годится для охоты лук, которым с осени до весны пользовался другой, — сказал Отть.
Эти слова отозвались в сердце Велло такой болью, что он долгое время молчал. Он представил себе Лемби в объятиях отвратительного Рахи, и пальцы его сжались в кулаки.
Наконец он произнес сквозь зубы:
— Вышиб бы из него дух!
— Ради этого не стоит ходить за Вяйну, — заметил Отть и, помолчав немного, укоризненно спросил: — Что ж ты не вышиб дух из этого Рыжеголового?
— Только руки марать!
— Как же так! Он враг, врагом и останется. Станет плодить врагов. Родится у него несколько десятков сыновей, у каждого из них — тоже по нескольку десятков, вот и пойдут когда-нибудь целой дружиной на Мягисте! Нет, нет! Уж коли враг в руках — надо кончать с ним! Нашим внукам просторнее будет!
Но Велло не слушал мудрых речей Оття. Из головы у него не выходил лук, который теперь не годился для охоты, потому что с осени до весны им пользовался другой. И все же он не мог и не хотел верить, что Лемби отдала себя в руки Рахи. Ведь сама же она не раз говорила, что этот грубый, жестокий человек слушается ее, подчиняется ей... Если бы не разбитое лицо, он сейчас же свернул бы на Ригу... Хотя едва ли Отть допустил бы это.
V
Кахро приложил все свое умение лекаря и знахаря, чтобы старейшина поскорее оправился. Но левый его глаз был сильно ушиблен, опухоль спадала медленно, а когда, наконец, спала, то глаз еще долгое время оставался чувствителен к яркому свету и наружный уголок его был красен и слезился. Шатавшийся зуб Велло сам вытащил пальцами. Под сердцем он временами все еще ощущал острую боль.
— Я же говорю: не следует трогать дермо руками, — ворчал Отть, видя, как страдает Велло. — Иное дело, если ты можешь вонзить во врага топор или копье, чтоб он и не вздохнул больше.
О том, что старейшине досталось от брата Рахи, Отть не разрешил говорить никому, кроме Кахро и Малле. Он придумал замысловатую историю о нападении вооруженных разбойников на ярмарочной площади: Велло будто бы один дрался с ними и многих убил.
