Родителей Кении мы ждали на ученической стоянке. Вокруг низко висевшей луны тускло сиял туманный ореол, и внезапно я поняла, что буду скучать по Мэну. Но больше всего мне будет не хватать Кристал, которая стояла рядом со мной, заламывая руки и наверняка гадая, что же происходит на самом деле. Зуб даю, она уже поняла, что история с прикрытием — полнейшая чушь. Глюк снова рассказывал о том, как в Райли-Свитч, словно стервятники, понаехали репортеры, и как одну женщину арестовали за то, что в поисках сенсации она притворилась ученицей нашей школы. То есть практически работала под прикрытием. Тут-то я и решила, что пора остановить друга.
Мы с Кристал обнялись на прощание. Когда круглое лицо и нос в веснушках уткнулись мне в куртку, соседка пробормотала что-то о билетах и пинцетах. Понятия не имею, что она сказала, но я все равно согласно кивнула.
Путь домой со всеми перелетами и пересадками в Нью-Йорке и Далласе занял двенадцать часов, и все равно это было намного лучше, чем три дня пути в Мэн.
Когда в девять утра мы приземлились в последний раз, нас уже ждали насквозь промокшие бабушка и дедушка.
На эскалаторах мы спустились вниз за багажом и стали ждать, когда заработает багажная карусель, как вдруг послышался женский голос:
— Лорелея!
Обернувшись, я увидела, как ко мне бегут родные.
— Бабушка! — крикнула я и бросилась ей навстречу.
Она крепко-крепко меня обняла, но уже через пару секунд я почувствовала еще больше стискиваний — к нам присоединился дедушка.
Они взяли на себя бремя в моем лице, когда исчезли мои родители. Им пришлось изменить всю свою жизнь, чтобы растить и воспитывать еще одного ребенка, чего они никак не ожидали. Дедушка, отец моей мамы, даже взвалил на себя обязанности моего папы в Ордене. Стал пастором в церкви, где учил последователей тому, что знал, хотя знал и близко не так много, как папа. Именно благодаря папе мне передались гены Арабет. Через всех потомков-мужчин, спустя пятьсот лет. А когда папа пропал, заботиться обо мне пришлось бабушке и дедушке. Они неустанно изучали пророчества и учили людей, как только могли. Не знаю, где бы я была, если бы не они.
Обнимались мы долго-долго. Сколько точно — понятия не имею, но я наконец была дома. Объятия родных для меня и есть дом. Никогда не думала, что могу так сильно по кому-то скучать.
Когда меня наконец отпустили, дедушка заключил мое лицо в морщинистые ладони. Вид у него был жутко уставший. Да и у бабушки не лучше.
