– Что? – спросил эхом Серега, ему не было ещё и восемнадцати лет, чтоб его взяли на фронт, пришлось соврать в военкомате о возрасте. Наверное, от молодости, а может, от воспитания ему трудно было хамить старшим, а Борисик был старше его лет на двадцать.
– А то, Серега, что это фашист и враг, которого мы с тобой должны истреблять, – рассуждал Борисик.
– Он безоружен, – неуверенно возразил Серега, – да и поляк, а работал он здесь, потому что наверняка тоже боялся фашистов.
– А ты что, – повернув автомат в сторону Серёги, сказал Борис, – стал адвокатом фашистов? Знаешь что, значит, ты сам фашист и предатель.
Позади Борисика дворецкий схватил со стола огромный подсвечник и замахнувшись ударил его по голове, но опоздал буквально на пять секунд. Борисик успел нажать на курок, и Серёга мешком рухнул на холодный пол старинного замка, последняя мысль, которая мелькнула у него в голове, была: «Жаль, ноги так и не согрелись».
– Я тогда долго пролежал в больнице, – еле шевеля языком и с трудом держа голову вертикально, рассказывал Виктор.
Алексей с Мотей уговорили Толяна, который как верный пёс дежурил у дверей библиотеки, где спал хозяин, что необходимо срочно поговорить. Правда, каждый из них преследовал свои цели, у каждого был свой вопрос. Тут, как в КВНе, просто выиграл находчивый. Когда разбудили хозяина, и он, сфокусировав на посетителях взгляд, вспомнил, кто они такие, Алексей сказал Моте:
– Принеси воды, дадим ему аспирин, что я взял у Элеоноры Борисовны.
Наивная Мотя, которая так хвасталась своим опытом жизни на районе, прибежав со стаканом воды, поняла, что проиграла. Алексей уже задал интересующий его вопрос о том, как картина попала к Виктору. Матильда же с просьбой о возврате её голубенького кольца осталась ждать своей очереди. Мотя от злости залпом выпила принесённую воду, показывая, как она обижена. Но, видимо, желание чересчур превысило возможности, протест прервался, Матильда поперхнулась и фонтаном воды, что не поместилась во рту, обрызгала Виктора.
– Спасибо, я уже в норме и, вообще, перестаньте обливаться, я не пил с вами на брудершафт, чтоб вы так фамильярничали, – пробубнил он, вытирая воду с лица. Виктор посчитал, что это были спланированные мероприятия для приведения его в чувство, не поняв, что это провалившийся протест. – Толя, налей мне коньяка.
Мотя виновато взглянула на Алексея, тот уже схватился за голову, качая ей в разные стороны, правда, в отличие от предыдущих качаний головой из-за поступков Матильды, сейчас он ещё и улыбался.
