Толпа снова взревела: кулак чужака угодил противнику в лицо, и тот повалился на песок. Цивилизация и цивилизованность — немного разные вещи.
— Видел бы ты его в настоящем деле, — заметила я. — Ломает кости только так. — Я щёлкнула пальцами, вспоминая хрустнувшее запястье чемпиона Дахмада.
Противник вновь кинулся на Жиня, тот ловко увернулся, пропустил его мимо себя и ударом под коленку опрокинул навзничь. Лицо караванщика оставалось непроницаемым, как у карточного игрока, но я видела, что он впечатлён.
— Поневоле научишься драться, если вечно приходится защищать братишку, — ехидно проговорил кто-то в толпе.
Ещё не успев вглядеться, я уже знала, что реплика брошена в мой адрес и принадлежит кривозубому пареньку, который весь вечер пытался меня поддеть. Ждал только повода с моей стороны, чтобы вздуть меня как следует и понравиться караванщикам. Выйти в круг и сразиться с бойцами своего роста он явно побаивался. Жинь бы точно вправил ему зубы.
Предводитель кочевников смерил меня критическим взглядом:
— Он правда твой брат?
— У нас разные матери. — Наскоро слепленная легенда шаталась, как старый курятник, но без каравана наши кости растащат стервятники уже через пару дней в пустыне. — Мы согласны работать за половину обычной цены.
Нам уже дважды отказывали за этот вечер, то ли из-за моей хлипкости, то ли из-за чужеземной внешности Жиня. Вся надежда была на Верблюжье Колено: их караванщики были известны своей скупостью.
— Я торгую с тех пор, как дорос до верблюжьего колена, — усмехнулся Парвиз своей шутке, — и хорошо умею считать. По полцены за каждого — это вместе как за одного, но кормить-поить придётся всё-таки двоих. Мне не нужны нахлебники, Алидад, — назвал он меня вымышленным именем, — хоть, наверно, ты ничего почти и не ешь…
Караванщик отвернулся, и Кривозубый тут же встрял в разговор:
— Верно говоришь, сразу виден опыт! Тут таких слабаков…
Он обвёл толпу рукой, в которой держал стакан с выпивкой, и в тот же миг прогремел выстрел моего револьвера. Кривозубый тупо смотрел на горсть окровавленного стекла у себя в кулаке. Зрители на миг умолкли, затем раздались смешки, и прежняя пьяная болтовня возобновилась.
— Ах ты, сукин сын! — прошипел он, выдёргивая осколок из пальца. — Ты мог в меня попасть!
— Не мог, я целился в стакан, — пожала я плечами, убирая револьвер за пояс. — Не волнуйся: спирт промыл рану… Так вот, я как раз хотел сказать, что в наше время рост и вес значения не имеют. Чтобы спустить курок, большая сила не нужна.
