Брутально короткие волосы, легкая однодневная щетина, серьезное лицо.
Это ему идет.
Уорнер одет в мягкий темно-синий свитер – рукава, как обычно, поддернуты – и черные узкие брюки, заправленные в сверкающие черные армейские ботинки. Вроде бы ничего особенного, но очень стильно. Он прислонился к колонне, скрестив руки на груди, а ноги – в щиколотках, более мрачный, чем всегда, но я им просто любуюсь.
Кенджи – в отличие от меня – нет.
Оба выглядят раздраженнее обычного, и я спохватываюсь, что сама виновата. Я заставляю их проводить больше времени вместе, надеясь, что постепенно Кенджи разглядит в Уорнере то, что в нем люблю я, а Уорнер научится восхищаться Кенджи так, как восхищаюсь им я. Но похоже, ничего не получается. Мои попытки подружить их насильно ведут к худшему.
– Ну что, – потираю я руки, – поговорим?
– Конечно, – отвечает Кенджи, глядя в стенку. – Давайте поговорим.
Все молчим.
Я слегка ударяю Уорнера по колену. Когда он смотрит на меня, я жестом приглашаю его присесть.
Он подчиняется.
– Пожалуйста, – шепчу я.
Уорнер хмурится. Наконец он нехотя говорит:
– Ты сказал, у тебя ко мне вопросы.
– Да. Вопрос первый: почему ты такой козел?
Уорнер снова встает.
– Милая, – говорит он тихо, – надеюсь, ты простишь меня за то, что я сейчас сделаю с его физиономией.
– Эй, засранец, я тебя тоже слышу!
– Так, это надо прекратить! – Я тяну Уорнера за рукав, но моя сверхчеловеческая сила на него не действует: он ее просто впитывает. – Пожалуйста, сядьте. Оба. А ты, – подчеркнуто говорю я Кенджи, – прекрати провоцировать ссоры.
Кенджи, ткнув кулаком в воздух, недоверчиво завопил:
– Вечно я виноват, да? Ну и пожалуйста!
– Нет, – с усилием говорю я, – ты не виноват. Это моя вина.
Кенджи и Уорнер одновременно посмотрели на меня.
– В этом, – я показываю на обоих, – виновата я. Извините, что просила вас стать друзьями. Вам не обязательно дружить. Вам даже не нужно нравиться друг другу. Забудьте, что я о чем-то просила.
Уорнер опускает руки.
Кенджи приподнимает брови.
– Обещаю, – говорю я, – никаких больше насильственных попыток вас подружить, и без меня вы вдвоем работать не будете. Так годится?
– Клянешься? – не верит Кенджи.
– Клянусь.
– Я счастлив, – искренне говорит Уорнер.
– Взаимно, чувак. Взаимно.
Я негодующе смотрю на них: впервые за две недели они в чем-то согласились, и это оказалась взаимная ненависть к моим надеждам на их дружбу.
Кенджи улыбается и плюхается на диван заметно свободнее. Уорнер присаживается рядом со мной привычно собранный, но не такой напряженный. Вот и все, что требовалось. Обстановка разрядилась. Теперь, когда они могут спокойно ненавидеть друг друга, они общаются абсолютно дружески! Никогда мне их не понять.
