Так, ашукинцам особенно запомнился один вопрос, заданный им на лекции профессора Лапина. На биостанции был такой обычай — раз в неделю все сотрудники биостанции, в том числе сезонные рабочие, собирались на час, и кто-нибудь из ученых популярно рассказывал о своем предмете. В основном лекции, конечно, касались физиологии и поведения водных животных, но как-то раз и Вику попросили провести такой семинар — уж очень интересовала всех тема, которой она занималась: гипноз.
Ванда рассказывала о свойствах кожи дельфина, а профессор Лапин сел на свой конек: он говорил о загадках, которые поставили перед наукой дельфины, в том числе и об их необычном стайном поведении, о разнице между животными различных популяций одного и того же вида…
Обычно все с интересом слушали очередного оратора, и к концу лекции этот интерес только возрастал, все дремавшие пробуждались и с нетерпением ждали вопросов Ивановского. И на этот раз наши ожидания не были обмануты. С самым серьезным видом, как будто он был не лаборант, а по крайней мере доктор наук, Саша-толстый спросил:
— А чем отличается поведение поллюций, например крыс, от поллюций дельфинов?[7]
Все грохнули, и никто не ответил бедняге на его вопрос: профессор смеялся вместе со всеми.
В голове его все время бродили какие-то мысли, и он периодически выдавал их, но они были чересчур уж забродившие. Может, это оттого, «что сперма попадала ему в мозг, и там начиналось такое!..» — этот перл он выдал как-то за обедом, когда громогласно рассуждал о том, что воздержание более трех дней крайне вредно, потому что в этом случае… ну вы сами понимаете…
Увы, так как Сашу-толстого никто из девиц на биостанции никогда всерьез не принимал, то приходилось ему мириться с кашей в голове. Вот какой мне достался оригинальный поклонник.
Темп жизни на базе для меня все ускорялся. Погода наладилась, подготовка к эксперименту шла полным ходом, Ася выздоровела, и ее озорной характер нам доставлял немало хлопот — она то прекрасно работала, то отказывалась без всяких видимых причин с нами сотрудничать, как будто над нами издевалась. И наконец, каждый вечер меня тащили на какие-нибудь посиделки.
Девочки между тем уже не ходили по земле, а, казалось, витали в облаках. Они были такие влюбленные и счастливые, что мне становилось порой даже обидно: почему я ни в кого не влюбляюсь? Правда, подходящей кандидатуры я не видела.
Ника совершенно окрутила Славика, но и сама умудрилась влюбиться по уши. Они переживали сейчас романтический период, в глазах обоих появилось какое-то мечтательное выражение. Но если влюбленную Нику я уже имела случай наблюдать, то Славик, как мне казалось, впал в это состояние впервые — ну, может, не впервые, но это была уже отнюдь не юношеская влюбленность.
