Говорили, что другого дома у нее не было.
Меня заинтересовала история этой женщины, но никто не мог рассказать мне о ней больше того, что уже поведал Антонов. Не знаю, что за человек был ее муж, от которого ее увел Сергей, но возвращаться к нему она не собиралась. Где жили ее родственники и были ли они у нее, никто не имел ни малейшего понятия. Единственное, что я о ней узнала, — это то, что незадолго до трагедии на соленом озере с ней чуть не произошел несчастный случаи: она полоскала белье на берегу моря, довольно далеко от отвесных скал, когда произошел камнепад. Но все закончилось благополучно, хотя она сильно испугалась; напоминанием об этом случае осталась тугая повязка на руке — единственный задевший ее камень повредил локтевой сустав.
Постепенно вошла в прежнюю колею и жизнь на самой биостанции. Люди снова стали от души веселиться и смеяться, не спохватываясь, что это выглядит неприлично. Я тоже наконец вспомнила, что приехала сюда в отпуск и собиралась провести его так, чтобы впечатлений хватило на целый год. Приятных впечатлений — неприятных мне и так хватит надолго. Но легко сказать себе: все, я об этом больше думать не буду, — зато как трудно это выполнить! Полная решимости не думать больше о смерти Сергея, мрачная и несчастная, я бродила по лагерю и его окрестностям.
И наконец произошло маленькое чудо — как-то вечером, когда уже стемнело, мы с Тошкой пошли на море. Ветер поднимался норд-ост — гнал волны не к берегу, а как бы вдоль него. Луны еще не было, она должна была взойти позже, но я ориентировалась без фонаря — великолепное звездное небо как бы отбрасывало свой холодный синеватый свет и на прибрежную гальку. В такие ночи падают звезды, но я их не высматривала. Тошка немного побегал вдоль кромки прибоя, полаял на белые, прекрасно различимые в полумраке барашки, а потом подошел ко мне и затих. И тут на меня что-то нашло: обняв пса за шею, я заплакала. Я не из тех женщин, что легко плачут; с момента смерти Сергея я не проронила ни слезинки. Но тут меня как прорвало. Слезы текли у меня по лицу буквально ручьями — я до этого считала, что это всего лишь метафора и так не бывает на самом деле, — а Тошка слизывал их своим горячим языком, слегка подвывая мне под настроение. И с каждым мгновением мне становилось все легче и легче, как будто вытекавшая у меня из глаз жидкость смывала всю накопившуюся на душе тяжесть, все пережитое за последние дни.
И когда на следующее утро ко мне подошла Вика и сказала: хватит предаваться горю, ты рассталась с Сергеем не сейчас, а очень-очень давно, пора снова начать жить, — я была к этому готова.
