Что случилось, когда Сергей подплыл к вольеру сивучей, угадать было трудно. То ли Гаврюша набросился на него, покусал и сбросил в воду, а Сергей захлебнулся от неожиданности или от болевого шока; то ли, наоборот, Сергей, будучи подшофе и совершенно потеряв координацию, оступился, упал и наглотался воды, а морской лев слегка потрепал его, не понимая, что с ним произошло, — этому, видимо, суждено было остаться тайной.
В любом случае с Гаврюши обвинение в смертоубийстве сняли. Если он и в самом деле напал на человека, то провокация была слишком сильной, и его действия признали простительными.
Было решено пока оставить сивучей в покое, а представления продолжать с дельфинами и котиками. Что потом делать с сивучами, должно было показать будущее.
На ближайшие два дня «Дельфинье озеро» закрыли для посетителей (сама природа, казалось, надела траур — подул норд-ост, на море начался настоящий шторм, и на несколько дней навигация прекратилась). Гроб с телом Сережи отвезли в Москву его товарищи-тренеры, они же организовали похороны, даже сам Рахманов занимался этим — и все прошло, как мне потом рассказывали, достаточно гладко, за исключением того, что его мамаша все-таки устроила на кладбище истерику с хлопаньем в обморок и ломанием рук. Может, это и естественно для матери, хоронящей сына, но я-то знала, как мало она его любила при жизни — если бы она чуть лучше выполняла свой родительский долг, характер Сергея не был бы сломлен с самого детства, он был бы намного счастливее и, возможно, не погиб так трагически.
Я думала о Сергее беспрестанно, и меня мучило сильнейшее чувство вины. Если бы я его не бросила… Если бы я была в свое время более терпеливой и внимательной… Если бы я не торопилась на базу, а осталась бы на «Дельфиньем озере» подольше… Но это все пустые «если», и мое рациональное «я» сопротивлялось этим размышлениям: я приехала в дельфинарий отдыхать и наслаждаться жизнью, а вовсе не предаваться горю… И за это желание радоваться жизни, когда Сережи больше нет, я тоже все время себя ругала.
Все сотрудники дельфинария были необыкновенно ко мне добры. Я не знаю другого такого места, где хорошие люди находились бы в такой высокой концентрации. Я жила жизнью профессиональной спортсменки и познала волчьи законы конкуренции, когда даже совсем крохотные малявки готовы на все: наушничать, подличать, спать с кем угодно, — лишь бы попасть в сборную и поехать за границу. С другой стороны барьера, по которую стоят тренеры, дело обстоит тоже не лучше — недаром я не выдержала в детской спортивной школе больше полугода. Что же касается медицины, то медики, привыкшие иметь дело с человеческими страданиями, по большей части люди циничные, иначе в этой среде трудно выжить. Нет, двуногие обитатели дельфинария — существа совершенно особенные. Здесь, конечно, тоже бывают свои интриги и маленькие драмы, но в целом, мне кажется, они не способны на подлость, а если с кем-то случается несчастье, то биологи бросаются на помощь, не раздумывая, чего им это будет стоить. При этом они в большинстве своем оптимисты и очень веселые люди. Вы можете возразить мне, что полевые работники все такие, но это неправда. Я была как-то в студенческие годы в археологической экспедиции, но атмосфера там была совсем другая, несмотря на то, что большинство сотрудников было из Эрмитажа.
