Больше уже ничто нас не задерживало, разве что только однажды прямо нам под ноги из придорожных кустов выползла крупная черепаха; их тут множество. До меня сначала не дошло, почему у Алекса лицо стало немного ошалелое, но потом я сообразила, что он уставился на номер, выведенный на ее панцире большими синими буквами, — «86».
— Это они в таком виде рождаются? — только и смог он вымолвить.
— Не совсем, такими они становятся при помощи Юры Викторова, он совсем недавно уехал в Москву. Он занимается, кажется, их ориентацией в пространстве. К цифрам мы привыкли, у него тут все черепахи пронумерованы.
Это еще что, он как-то вознамерился проверять их маршруты и придумал для этого приклеивать на панцири…
Я не успела еще договорить, как рядом с первым пресмыкающимся, неспешно удалявшимся в сторону моря с брезгливо-высокомерным выражением на морде, появилось другое, более мелкое, и деловито направилось прямо к нашим ногам. Мы стояли неподвижно, и скорее всего черепашка приняла наши ноги за какие-то валуны. На спине у нее на маленьком, вертикально торчащем шпунтике была прикреплена катушка, от которой отматывалась нить, оставлявшая за ней след в виде черной извилистой линии. Алекс был так поражен этим явлением, что чуть не потерял дар речи.
— Вот видишь, живая иллюстрация того, о чем я говорила! Это очень просто — за черепахой тянется нитка…
— Ты знаешь, Таня, до меня наконец дошло, почему ты не биолог, — прервал меня Алекс. — Я все никак не мог понять, почему ты так любишь всех этих зверюшек и даже местную ботанику знаешь, как заправский экскурсовод, а выбрала себе совсем другую профессию. А теперь меня осенило: ты просто не такая сумасшедшая, как все эти ученые!
— Ты хочешь сказать, что у меня просто не хватает воображения! Наверное, ты прав…
— А почему эта красотка шляется здесь, таская за собой шлейф, если у ее хозяина давно кончилась командировка?
— Ну их много, не всех отловишь дважды… Эти нашлепки у них постепенно отваливаются, не все же такие стойкие, как этот стойкий оловянный солдатик…
Алекс наконец вспомнил, что у него через плечо висит фотоаппарат, и стал фотографировать малютку с катушкой; большая черепаха к тому времени уже успела скрыться.
Таким образом, путь, который в обычное время занимал от силы сорок — сорок пять минут, мы проделали часа за два. Спустившись к озеру, мы застали тренеров в разгар дрессировки. Честно говоря, я всегда больше любила наблюдать за репетициями, чем за самим представлением. Может быть, потому, что когда на трибунах почти нет народа, больше чувствуешь свою сопричастность происходящему на твоих глазах. Особенно интересно следить за тем, как у зверей вырабатывают какой-нибудь новый тип поведения. При этом их характер — как и характер дрессировщика — проявляется гораздо ярче на репетиции, чем на представлении, где все зарегламентировано до последней мелочи.
