Апраксина сменили, назначили Фермора. В 1758 г. он занял покинутое королевство Прусское и медленными переходами двинулся в Бранденбургскую мархию. Фридрих искусными маневрами оттеснил его и при Цорндорфе атаковал с ожесточением, приведенный в негодование грабежами "русской орды", как он называл нашу армию. Битва разыгралась яростная; с каждой стороны потеряно более трети людей, а результат получился ничтожный. Каждая армия сохранила свою часть поля сражения, и обе на второй день отступили, боязливо наблюдая друг за другом. В следующем году Фермор просил увольнения и был заменен Салтыковым, но остался в армии, поступил под команду к Салтыкову и потом, по болезни последнего, опять командовал армией. В этом году прибыл Суворов; первое дело на его глазах было занятие Кроссена в Силезии, в июле месяце. Затем армия двинулась к Франкфурту на Одере и к ней присоединился Лаудон с 15,000 австрийских войск. Фридрих не терял времени; собрав разные части войск откуда только было возможно, полетел с 48,000 человек, рассчитывая опрокинуть 80,000 армию союзников в Одер. При Кунерсдорфе произошло в августе жестокое сражение, первое, в котором участвовал Суворов. В первый раз изменил тут Фридрих своему благоразумию и убедил себя в победе, не видев неприятеля. Приняв курьера от Фердинанда Брауншвейгского с донесением о разбитии французов при Миндене, Фридрих сказал ему: "Оставайтесь здесь, чтобы отвезти герцогу такое же известие". Но самообольщение только усиливает горечь разочарования; атака Лаудона с фланга решила битву, Фридрих был разбит, под ним убиты две лошади, прострелен мундир; на него налетели гусары, и прусская кавалерия едва спасла своего короля. Пруссаки бежали в величайшем беспорядке. Бойня была страшная; потеря убитыми и ранеными превосходила с обеих сторон 35,000 человек; большинство прусских генералов было ранено. Но результата не достигнуто союзниками никакого. Судьба Пруссии находилась в руках Салтыкова, а он говорил австрийцам: "Мы много сделали, теперь ваша очередь". Вернее, что Салтыковым руководили соображения не военные, а придворные. А имперский главнокомандующий Даун не мог решиться на энергичные действия. Фридрих через несколько недель снова принял грозное положение. Салтыков вконец рассорился с Дауном, и, ссылаясь на невозможность продовольствовать армию в опустошенных местах, отступил на зимние квартиры и поехал в Петербург приносить на союзников бесплодные жалобы и давать бесполезные советы.
