– На самом деле она мне не мать, – добавил Юлиан тихо; ветер трепал его спутанные длинные волосы. – Своих биологических родителей я никогда не знал. Не имею понятия, кто они. Меня младенцем оставили в спортивной сумке перед черным входом в дом престарелых. Как ненужное барахло, от которого избавляются, как от мусора. Сумку я сохранил. Так же, как свои младенческие пеленки и записку, в которой корявым почерком было нацарапано, что меня зовут Юлиан.
Он издал горький смешок.
– Пять лет я жил в приюте для брошенных детей, а потом Мария и Франк взяли меня к себе. С первого дня я называл их «мама» и «папа», и они действительно стали ими для меня. Они не могли иметь детей и воспитали меня как родного. Звучит сентиментально, да?
– Вовсе нет, – сказала я, отвернувшись, чтобы он не заметил слезы в моих глазах.
– Я ужасно боюсь, – произнес он, посмотрев на меня, и я больше не в силах была скрывать от него свои чувства. – Я вот-вот потеряю человека, по-настоящему мне близкого. И в этот раз мне будет еще тяжелее, чем в детском доме. Тогда я мог только фантазировать, какими были мои родители. Зато сейчас я знаю свою маму. И я так сильно люблю ее. Она столько для меня сделала!
Я отлично понимала, что он имеет в виду. Потерять что-то, что ты только вообразил себе, – это одно. В сто раз хуже терять то, чем ты уже владел.
– Сохрани ее в своем сердце, – сказала я. – Так она всегда будет с тобой, даже если… если ее уже не будет.
Он закусил нижнюю губу и медленно кивнул. Мы по-прежнему держались за руки, и я увидела, как Юлиан снова вытянул свободную руку над долиной. Я сделала то же самое, и мы стояли здесь, наверху, как два орла, чьи крылья касались друг друга. Вокруг нас был только ветер, разметавший наши волосы и готовый сорвать с нас одежду. Потом небо расчертила яркая молния, и тут же раздался удар грома. В какие-то доли секунды мне показалось, что молния ударила в меня – так сильно я ощутила ее напряжение. Я вскрикнула и спрыгнула со стены спиной вперед. Юлиан последовал моему примеру.
– Ого! – выдохнули мы одновременно. – Совсем близко ударила!
Тут полил дождь, будто кто-то наверху открыл невидимый шлюз. Мы вскочили на ноги и побежали к козырьку над плакатом для туристов, прижавшись к клеенчатой поверхности.
– В следующий раз возьму с собой гель для душа, – пошутил Юлиан. Он высунул голову из укрытия и подставил лицо дождю. – Тут можно вымыться по частям.
Мы одновременно прыснули. Нам было приятно смеяться вместе. Это освобождало меня от тяжести в груди, давившей после рассказа Юлиана. Казалось, он тоже чувствует облегчение. Потом мы некоторое время смотрели на дождь, хлеставший каплями асфальт и «Веспу» Юлиана.
