Спустя какое-то время меня назвали по имени. Какая-то женщина, не мама. Я была в этом уверена, потому что она произнесла его неправильно:
– Доротея! Доротея! Ты меня слышишь?
Дора. Меня зовут Дора. Я хотела произнести это, но из моего рта вырвались только слабые, нечленораздельные звуки. Веки были слишком тяжелыми, чтобы я могла поднять их. Однако я видела краски. Нежные, пастельные тона, будто у гигантской, необыкновенно красивой радуги. Они так прекрасны, что мне не хотелось просыпаться. Но сон ли это на самом деле? Кто способен точно различить, где реальность, а где сон?
Потом я снова провалилась в темноту.
Я очнулась в темном помещении. Голова дико болела и кружилась. Ужасно хотелось пить, в горле все пересохло. Язык приклеился к нёбу, а губы были словно из пергамента. Я ощупала все вокруг, но безрезультатно. Это не дом. Я не нахожусь ни в старом, ни в новом доме. Где же я тогда?
Я осторожно села. Череп раскалывался, будто готовый в любой момент взорваться. Недалеко от себя я различила полоску света, льющегося из дверной щели. Я выбралась из кровати, голые ступни коснулись холодных, гладких плиток пола. Я все пыталась понять, где очутилась. Острый зеленый запах помог мне в этом. Больница. Я прислушалась к своему телу. Ничего не болело, не считая головной боли. Тем не менее что-то со мной должно было произойти, раз я оказалась здесь. Мне никак не удавалось вспомнить, что именно. Хотя это уже было не важно, потому что я испытывала убийственную жажду. Убийство, эхом отозвалось во мне. Да, это как-то связано с убийством. С убийством?
Я подошла к двери и приоткрыла ее. От света пришлось зажмуриться – так заболели глаза. Лампы дневного света ослепили меня будто изнутри. Где-то поблизости из-за двери высоким голосом закричала женщина. Это был громкий, отчаянный крик, но я не разобрала слов. Все казалось чужим. И в то же время странно знакомым. Такие крики я однажды уже слышала. Но где? Боже, как тяжело думать!
– Кто это тут у нас? – произнес голос рядом со мной. – Неужто наша Спящая красавица очнулась?
Полная светловолосая сестра подошла ко мне. Она улыбалась той улыбкой, которая была мне хорошо знакома и вызывала отвращение. Такая улыбка давала понять, что тебя не воспринимают всерьез. И эта улыбка выдала, где я нахожусь. Это не больница в привычном понимании слова. Они снова запихнули меня в психушку! Но это не было отделение для детей и подростков. Это не было здание с большими окнами, лесными пейзажами на стенах, где мы находились со Стефано, маленьким шеф-поваром, и другими ровесниками, – нет, за стеной кричала взрослая женщина.
