Слезы снова выступили у меня на глазах, и я стерла их бумажным платком Рамоны. Поэтому не сразу заметила мужчину, направлявшегося прямо ко мне. Это был Бернд Шиллер.
– Ты! – крикнул он. В его разноцветных глазах полыхала ярость. – Что тебе тут надо?!
Я была слишком ошеломлена, чтобы хоть что-то сказать в ответ, да и отец Дэвида не оставил мне никакого шанса.
– Зачем ты это сделала?! – зарычал он. Его голос звучал еще резче, чем когда он запрещал прыгать в бассейн мальчику в красных плавках. – Что тебя заставило, черт возьми, проломить череп моему сыну?
– Но я вовсе не… – Мне не удалось договорить.
– Я даже дал тебе еще один шанс, ты, чокнутая!
Он схватил меня за руку и потащил к лестнице. Я закричала, испугавшись, что он сейчас столкнет меня вниз, но Шиллер отпустил меня. И снова посмотрел на меня с ненавистью.
– Проваливай, и чтобы я тебя никогда больше не видел рядом с моим сыном! Ты поняла меня? Иначе я тебя прикончу!
Я дрожала – отчасти от его безмерной ярости, отчасти от своей беспомощности и злости.
– Вы ошибаетесь, – сказала я, хотя понимала, что он меня не слышит. – Я ничего не сделала Дэвиду! Там, в подвале, был кто-то другой и…
– Таких, как ты, надо запирать, – заявил он, – и выбрасывать ключ подальше. Навсегда!
Затем он скрылся за стеклянной дверью, оставив меня стоять у лестницы, а рядом со мной снова выросла девушка с глазами насекомого.
«Почему ты не скажешь им, что ты сделала?» – произнесла она угрожающим тоном. Я повернулась и в ужасе кинулась со всех ног подальше от больницы. Обратно в город я мчалась на велосипеде, как безумная, преследуемая голосом чудовищной девушки в моей голове: «Скажи им, наконец! Ты же знаешь ответ!»
К Франку Норду я зашла, дрожа как осиновый лист. С трудом мне удалось удержать обеими руками стакан с водой, который он мне дал. Немного воды все же пролилось на джинсы, и мне пришлось снова достать бумажные платочки, подаренные медсестрой. Прошло некоторое время, прежде чем я овладела собой и смогла говорить. Я хотела высказать все, что накопилось у меня на душе. Все. Даже то, о чем раньше умалчивала, – о моих галлюцинациях, об обвинениях Бернда Шиллера, совпавших с обвинениями полицейского, выбившего почву у меня из-под ног. Я ничего не собиралась скрывать. По-другому просто не смогла бы. Иначе я выглядела бы как конченый фрик.
Я даже немного гордилась собой. Года полтора назад встреча с Берндом Шиллером полностью вывела бы меня из строя. Возможно, в том, что все вокруг считают тебя сумасшедшим, даже есть свое преимущество. Каждый раз тебя словно бьют в солнечное сплетение, но ты раз от разу воспринимаешь это все менее болезненно. Как боксер, привыкающий держать удар. Отец Дэвида своим обвинением сделал мне очень больно. Конечно, он переживает за Дэвида, но все же…
