Комната лжи | страница 67



Как бы то ни было.

Главное, что они меня оставили, и я разрушил мамину жизнь. Ей пришлось бросить работу, как рассказал отец. Пришлось пожертвовать карьерой. Из-за здоровья. Кстати, это его любимое слово. Пожертвовать. Когда он говорил со мной о том, что он или мать сделали для меня, он всегда говорил «мы пожертвовали тем», «она пожертвовала этим», «слушай, ты хоть раз бы поблагодарил». Когда он мне это сказал – это было чуть позже – я помню, что ответил, что не знаю, за что мне благодарить, и это единственный раз, когда он меня ударил. Шлепнул прямо по лицу. Жалкое зрелище. Ударить вот так. Так бьет маленькая девочка, а не мужчина.

А потом он рассказал, что они вообще меня не хотели, и тогда все обрело смысл.

Мы тогда были в спальне отца. Когда-то она была комнатой родителей, и я просматривал ее вещи. В коробки на верхних полках шкафа мне нельзя было заглядывать, но я все равно это сделал и обнаружил кипу старых фотографий моей мамы в молодости, с друзьями, с родственниками, наверное, с родителями, короче с людьми, которых я никогда не встречал. И тут он меня застукал.

– Убирайся! – заорал он. – Убери свои грязные ручонки прочь от маминых вещей!

Я стал спорить, говорил, что у меня столько же прав видеть их, сколько у него. А отец такой:

– Нет у тебя никаких прав! Никогда не было. – Он не остановился, пока не выпалил все. – Она тебя не любила. Никогда тебя не хотела. Ты был ее проклятием. Проклятием, которое в итоге убило ее.

Это как… один из тех моментов, когда внезапно все встает на свои места. Почему мне всегда было так одиноко. Я едва помню мать и не помню, почему не расстроился, когда она умерла.

Знаю, что ты думаешь, Сюзанна.

Да. Опять. Я знаю.

Думаешь, ты наконец поняла. Верно? Бедняга Адам. Родители не любили его. Озлобленный, травмированный, вломился в первый попавшийся офис. Ты наверняка гадаешь, можешь ли вообще помочь мне. Можешь ли исцелить меня. Кто знает? Может, при обычных обстоятельствах и смогла бы.

Только это не конец истории. Ты наверняка и сама догадываешься.

Вот настоящий конец: это ложь. Умная, потому что запрятана в правде. Так винил ли отец меня в смерти матери? Говорил ли, что они меня не хотели. Он – да. Но не они. И это не все. Даже не половина всего.

Так, Сюзанна?

12

– Давай прервемся.

– Что? Почему?

– Я хочу пить. Слишком много говорил. Тебе-то хорошо, у тебя вон бутылка с водой, а у меня во рту ни капли не было.

– На столе рядом с тобой графин с водой. Стаканы чистые, не волнуйся.