- Зачем, батюшка, вещуна лаской своею княжеской одариваешь? - обеспокоенно спросил Далибор. Он, как и Некрас, думал, что отец повелит сечь приблудного калеку свежей лозой, гнать в шею, а получается невесть что.
- Пускай сидит на Темной горе, - глядя сыну прямо в глаза, сказал Изяслав. - Надо нашей Новогородокской земле с Миндовгом поладить, даже в побратимство вступить. Сегодня он самый сильный и пока что самый удачливый кунигас на Литве. Миндовг, как и все его единоплеменники, язычник. Пусть же смотрит и знает, что мы, новогородокцы, можем разных богов почитать: молимся Христу, но не гасим и огонь, зажженный Перуном. - Он положил тяжелую руку Далибору на плеча. - К Миндовгу посылаю тебя, сын. Вместе с воеводой Хвалом будешь выведывать, вынюхивать, чем живет Литва. Будь остер глазом и тверд сердцем. Потом все мне расскажешь. Верю в тебя, как... ну, словно я поселился в твоей душе и ее дыхание слышу.
Далибор, тронутый этими словами, прикусил губу, низко поклонился отцу.
ІІ
- Почему отец меня не захотел вместе с тобою послать? - взволнованно спросил у брата Некрас, как только они остались одни.
- Не знаю, - сочувственно качнул головой Далибор и, глядя на башню, возвышавшуюся над детинцем, предложил: - Давай-ка туда. Взглянем, где она, та Литва.
Они взобрались на самый верх башни, еще не подведенной под свод. Огромные валуны, свезенные из глухих урочищ, грели под палящим солнцем свои шершавые бока. Много холода впитали в себя камни, но человек собрал их воедино, навеки склеил-скрепил друг с дружкой известью, и они были уже стеной, башней, наливались теплом и силой, чтобы потом, когда пойдет на приступ враг, устоять в самом лютом огне.
Братья на какой-то миг почувствовали себя птицами, взлетевшими над родным городом. Далеко было видно с высоты. Новогородокский детинец располагался на высоком холме, но люди подняли его еще выше, наносив земли и камней. На соседнем, более плоском холме блестел разноцветными окнами богатых усадеб, гремел молотами и молотками кузнецов предместный город - посад. Как два гнезда одной могучей птицы были они - посад и детинец Новогородка.
С севера и запада детинец был обведен рвом - деготно-черная вода в нем маслилась под солнцем. Рядом со рвом грозно возвышался земляной вал, надточенный дубовой стеной. Внутренний скат вала был вымощен камнем. В посаде над храмом Бориса и Глеба сиял большой серебряный крест, осеняя христианское кладбище: там предавали земле только горожан последнего поколения. Их деды и прадеды лежат в поросших лесом языческих курганах, обильно разбросанных вокруг Новогородка.
