Дочачка мая, зязюлечка мая,
Ягадка мая, недаспелая мая,
Без пары ты адкацілася ад мяне.
Люточак мой зялёненькі,
Цвяточак мой чырвоненькі,
Без пары ты ападаеш,
Мне тугу пакідаеш...
Все словно онемели. А Ганна-Поята обливалась слезами.
Я жывая лягу у калоду беладубовую...
Дочачка мая, зорачка мая,
Куды ж я цябе выправляю?
Не у царкву пад вянец,
А у магілу ў пясок.
Миндовг поморщился, молча прошел в нумас. Даже Козлейка не осмелился последовать за ним.
"Все-таки Ромуне взяли заложницей. Что же делать? Осталось неполных три дня", - в отчаянье думал Далибор. Да, литовская княжна уже всевластно жила у него в сердце, свила там, как белая соколушка, гнездо. Он сознавал, что с утратой, с гибелью Ромуне беспросветно черной станет его собственная жизнь. В глубоком раздумье стоял новогородокский княжич на краю болота, зорко вглядываясь в противоположный берег, А всего и видел-то исхлестанные ветром кусты, бурую осоку да широкий водный разлив. И вдруг лицо его озарилось. И хотя это была еще не радость, а всего лишь надежда, Далибор сразу повеселел, кликнул Найдена и велел ему разыскать Войшелка.
- Передай, что жду его у себя, - сказал холопу, решительно направляясь в свой шатер, Немного погодя Найден привел Войшелка. Новогородокский и литовский княжичи долго шушукались в шатре. Чтобы Найден не подслушал, о чем они гуторят, Далибор собственноручно залепил ему уши воском от свечи. Верного холопа это жестоко обидело, но кого заботит, о чем думает и что переживает холоп.
Уже ночью в шатер были званы воевода Хвал и лях Костка. НаЙдену пришлось расталкивать их, потом вести к княжичу, хотя Костка на чем свет стоит клял "дурного холопа".
А утром жуткий переполох был в болотном городке. Кричали в сотню глоток Миндовговы дружинники, гремело тревожное било. Черный столб дыма стоял над островом.
- Княжич Глеб сбежал со всею своей дружиной, - докладывал кунигасу бледный как полотно Козлейка, - И Войшелка увел с собой в путах.
- Войшелка?! - схватил его за горло Миндовг. - Как же ты проспал? А хвастал, что у тебя три глаза, что на земле и под землей все видишь. Неужто само небо против меня?
Сразу же разложили жертвенный костер. Собственноручно Миндовг лишил жизни козла и собаку. Конечно, это не самые почитаемые животные, а если по совести, то и вообще никчемные твари. Да не было под рукою быка или вола, а без свежей крови с богами не очень-то столкуешься.
Вайделоты сожгли на белом огне в черном дыму козлиные и собачьи кости, развеяли на все четыре стороны горячий пепел. Потом долго всматривались в облака, в деревья, слушали, припав ухом к земле, бормотание единственного в болотном городке ручья. Из облаков, как это часто бывает, если внимательно, не моргая и не отводя глаз, присмотреться, проступило некое суровое и отчужденное лицо. Но пробежал по граве, по зеленым шапкам деревьев ветер, взлетел к облакам, зашумел там, захлопал теплыми крыльями - и неземной, всюду узнаваемый лик того, кто вершит наши судьбы, смягчился, посветлел.
