- Надо послать гонцов в Руту, - предложил Далибор.
- Искать мира с Давспрунком? С Товтивилом и Эдивидом? Нет уж! Лучше съесть свои собственные волосы. - Миндовг снова вскочил, но тут же и сел со словами: - Пусть бы ты сейчас была мертва, дочка.
Он остановившимися, какими-то белесыми глазами посмотрел на Далибора, но, понял княжич, не увидел, не захотел увидеть его.
Так ни с чем и воротился Далибор к своей дружине. Всю ночь ему снилась заплаканная Ромуне и словно бы куда-то звала.
А утром прилетел в болотный городок голубь. Сел на конек Миндовгова нумаса. Все сразу догадались, что птица ручная, обученная. Кунигасов лесник Альгимонт узнал голубя: именно с ним он не раз посылал из пущи в Руту и в болотный городок свои отчеты-реляции. Красную нитку привязывал к лапке - все хорошо, много зверья развелось, можно собираться на ловы. Синюю - надо выждать. Обожженную, перепачканную сажей, - гуляет в пуще красный петух, горит пуща.
Альгимонт позвал голубя, и тот слетел с конька прямо к нему в руки. Побежали за кунигасом. К лапкам птицы были привязаны две легкие серебряные пластинки с головного убора Ромуне. Причем одна была в целости, без всяких повреждений - вайделоты увидели в этом знак, что княжна жива и здорова. Вторая же оказалась погнутой, с грубыми вмятинами, с тремя глубокими рваными царапинами - следами ножа или меча. Вайделоты, с опаской поглядывая на Миндовга, заявили, что через три дня с княжной может произойти непоправимое, вплоть до смерти.
- Кунигас Давспрунк извещает тебя, что твоя дочь Ромуне у него в руках и от твоей осмотрительности и мудрости зависит ее жизнь, - низко поклонившись, сказал старейший из вайделотов.
На Миндовга было страшно смотреть. Он сел на валун у входа в нумас, обхватил голову руками и словно оцепенел. Ни слова не услышали от него - кунигас только наливался краской и сопел, как кузнечный мех.
Прибежала княгиня Ганна-Поята. Упала перед мужем на колени, стала слезно просить:
- Спаси дочку. Она же у тебя одна. Одна соколица среди орлов.
Миндовг молчал. Потом глухим, как из-под земли, голосом обронил:
- Как же я ее спасу?
- Пошли гонцов к кунигасу Давспрунку.
Похоже, у Ганны-Пояты затеплилась надежда. Но Миндовг отрешенно и тяжело взглянул на нее. Холод звездного неба стыл в его глазах.
- С одного вола двух шкур не дерут, - не совсем понятно сказал он.
Княгиня поняла, что этот камень, эту скалу не пронять ничем. Литва как государство - все помыслы его об этом, это превыше всего. И княгиня запричитала. Запричитала так, как во все времена, испокон веков причитали ее сестры по телу и духу - женщины, кем бы они ни были: порфироносными государынями или бабами самых простых сословий.
