Воевода размашисто перекрестился.
Найден, увидев Далибора, так и присел от радости, всплеснул руками:
- Княжич, княжич, беды мне с тобой не обобраться. Где ты ездишь? Где ходишь? Меня же князь Изяслав по шею в землю вгонит, ежели без тебя в Новогородок ворочусь. А ты хоть поел на этих, будь они прокляты, ловах? Помнишь, как славно мы в Новогородке едали? По четыре утки-пташечки, по горшочку сытной кашечки...
Все рассмеялись.
Подошел Костка, сказал в четверть голоса:
- Зря мы с Миндовгом важдаемся. Давспрунк и Товтивил с Эдивидом в большую силу вошли. Можно сказать, вся Литва у них в кармане.
Далибор пристально посмотрел на ляха:
- Откуда тебе это известно?
- А ты не видишь, княжич? Целая выправа крыжова против Миндовга сплотилась, хотя тут, в Литве, своим богам молятся. Со всех сторон идут на рутского кунигаса. Не устоять ему.
- Свою судьбу и на коне не объедешь, - подумав, ответил Далибор. - Но сдается мне, Костка, что ты плохо знаешь кунигаса Миндовга.
- Кунигас как кунигас, - помрачнел Костка: не привык, чтобы ему перечили даже те, кто рожден в княжьих палатах.
- Все же он не совсем обычный кунигас, - вел свою линию Далибор - Не такой, как все. У него есть за что свою и чужую кровь проливать.
- А у Товтивила с Эдивидом... - начал было Костка.
- Товтивил и такие, как он, видят перед собою только стол, полный питья и яств. Миндовг видит перед собою державу, - решительно перебил его Далибор. - Если мы в Новогородке хотим взять под свою руку то, что когда-то обронил Полоцек, нам надо опереться на Миндовга и его людей. Пусть за нас, а не против нас поднимается их меч.
Последними словами княжич и лях обменивались, бредя уже по колено, а потом и по грудь в зеленой болотной воде. Впереди всех, высоко подняв горящий факел, шел проводник. Он то и дело останавливался, морщил лоб, припоминал одному ему известные повороты на этом изматывающем пути, брал то влево, то вправо - ни дать ни взять заяц, спасающийся от лисы. Вели на поводу коней, и несколько из них сломало ноги. Приказ Миндовга был: коней приканчивать, а окорока нести на себе. Осада могла длиться не один день, а вою, если приходится совсем круто, не привыкать есть конину.
Наконец дошли, доползли, ступили на твердую землю. Одежда у всех взялась жесткой коркой.
Болотный городок был обнесен бревенчатым тыном. На самом высоком месте острова, в специально вырытой яме, хранили оружие и зерно. Воду брали из колодца-студни, подле которого Миндовг сразу же выставил охрану. Было тесно и шумно. Разложили костры, обсушивались, сдирали с себя налипшую болотную тину.
