. Портреты и очерки Алданова в самом деле выигрывают по сравнению с его романами. Но вот кто помнит и читает, кроме десятка специалистов, прозу Яновского и прочих бывших «молодых», оставшихся в истории литературы по разряду «подававших надежды»?
Алданов принадлежал к «ордену» русской интеллигенции и был «общественником». Выйдя формально из редакции «Нового журнала» в связи с загруженностью литературной работой, он продолжал, как свидетельствует его переписка, принимать самое живое участие в делах журнала и быть де-факто «теневым редактором». В Нью-Йорке Алданов стал членом правления Литературного фонда. Это опять-таки была не формальная почетная должность: он принимал активное участие в помощи собратьям-литераторам (и не только), в особенности после освобождения Франции.
Со временем круг российских эмигрантских политиков сужался, а партийные разногласия и оттенки, казавшиеся столь существенными в России, стирались. Конфигурация эмигрантских политических группировок менялась, притяжения и отталкивания шли по другим линиям. Ближайшими единомышленниками Алданова в «американский» период были А.И. Коновалов, А.Ф. Керенский и М.М. Карпович, профессор Гарвардского университета, сменивший его на посту соредактора «Нового журнала», а после смерти М.О. Цетлина в 1945 г. ставший единоличным редактором журнала. Хотя, подчеркивал Алданов, «я все-таки во многом не согласен с Александром Федоровичем [Керенским]»{36}.
Современники, писавшие об Алданове, неизменно отмечали его «джентльменство», корректность, дипломатичность. Алданов умело лавировал в не отличавшемся чрезмерной доброжелательностью литературном мире эмиграции и умудрился «прожить жизнь» в литературе практически без отрицательных рецензий. Однако его дипломатичность не исключала твердости политических убеждений. Алданов был и до конца жизни оставался принципиальным противником большевиков. Хотя он и не отрицал изменений, происходивших в Советском Союзе, и статьи М.В. Вишняка и Г.П. Федотова, стоявших на «твердокаменных» позициях и считавших, что в СССР «все — зло», вызывали у него скорее раздражение. А некоторые тексты Федотова Алданов и вовсе считал «русофобскими»{37}.
Эмиграция и советская власть, 1945: Вокруг «визита»
Эмигрантский «пейзаж» после освобождения Франции выглядел не слишком радостно: численность эмиграции существенно сократилась, а моральный кредит заметно упал. В нацистских лагерях погибли сотни русских евреев-эмигрантов; сотни эмигрантов покинули страну. Немало видных деятелей эмиграции разной политической ориентации умерли в годы войны по естественным причинам, в том числе лидер либералов П.Н. Милюков, председатель адвокатского союза Н.В. Тесленко, бывший царский премьер В.Н. Коковцов и бывший министр финансов Временного правительства М.В. Бернацкий, писатель Д.С. Мережковский и многие другие. В 1945 г. перед русскими изгнанниками-«оборонцами» встал вопрос о смысле существования эмиграции: если они оказались по одну сторону с советской властью, не пора ли если не признать ее правоту, то поискать точки соприкосновения?
