— Не хочу!..
Но как-то вяло, неубедительно. Больше похоже на детский каприз, чем на настоящий протест. Обиженно надув губы, трёт синяки. Берёт распечатку. Медсестра невозмутимо поднимает датчики с пола, быстро и профессионально крепит их на отмеченные синяками места.
Воображала морщится, но больше не сопротивляется. Улыбка вялая.
смена кадра
(Смена кадра происходит под оглушительный выстрел, поскольку глушитель сгорел давно и окончательно).
Выстрел сопровождается жалобным хрустальным звоном, мелодичные всхлипы осколков продолжаются ещё некоторое время после выстрела, постепенно стихая. Остаётся одно победное жизнеутверждающее жужжание.
С потолка на чёрном проводе свисает одинокий зубчатый осколок абажура в жёлто-оранжевую полосочку. Вокруг этого осколка с торжествующим жужжанием летает муха. Конти следит за ней с отвращением. Врач у бара гремит пустыми бутылками. Вытряхивает на пол несколько штук, выпрямляется, поражённый:
— Слушай, мы что — всё это вчера выжрали?!
Конти кивает. Неторопливо, спокойно, чуть приподняв бровь — в чём, мол, проблема? Врач осторожно трёт лицо, осматривает пустые бутылки. Конти спускает курок. осечка. Врач болезненно передёргивается, говорит с надеждой:
— Соседи милицию вызовут…
— Не-а! — Конти делает небрежную отмашку пистолетом, из-за разлохмаченного глушителя напоминающим морду терьера. Говорит радостно:
— Все твои соседи сейчас отдыхают на Канарах.
— На Канарах? — тупо удивляется Врач. — Все?
— Ну, может, и не все, — примирительно соглашается Конти. Уточняет:
— Кто-то на Канарах, кто-то — в Крыму, кто-то — в Париже. Кому что нравится. Знаешь, один старый хрыч с пятого этажа захотел в Воркуту. Интересно, зачем ему Воркута?.. А Фриманы вообще себе новую квартиру вытребовали. Забавно… Я почему-то был уверен, что уж они-то предпочтут Израиль.
— Фриманы? — повторяет Врач тупо.
— Ну да. Дом я тоже купил. В жилконторе были страшно рады — он же убыточный…
Врач со стоном опускается на пол у стены, прижимается щекой к холодной крашеной панели, закрывает глаза.
— Приятно быть очень богатым, — говорит Конти негромко, сам себе, — Это многое упрощает.
Врач тихонько стонет. Говорит сквозь зубы, убеждённо:
— Пристрелить меня следовало бы именно сейчас. Из милосердия…
Конти пожимает плечом:
— Патроны кончились…
Задетая его ногой пустая бутылка, гремя, катится по паркету. На её горлышке дрожит зелёный отблеск. Крутится, прыгает вверх-вниз…
смена кадра
