— Сегодня она вообразила, что он её бросил…
У Конти округляются глаза, он пытается что-то сказать, но в этот момент сильный толчок сотрясает старый дом. Что-то падает, разбивается, с потолка срывается крупный пласт штукатурки, Конти хватается за притолоку, лицо у него белое, глаза безумные. Вдыхает клубящуюся пыль, заходится кашлем. Кричит, чуть не плача:
— Но это — при чём?! Если она всего лишь вообразила… Если даже не на самом деле?!
Дрожь и грохот потихоньку стихают. Фрау Марта относит мусор к керамическому ведёрку (ведёрко почти полное). Оборачивается и смотрит на Конти с выражением максимально дозволенного неодобрения. Губы чуть поджаты, голова наклонена влево, словно у старой птицы.
Видя, что её осуждающее лицо не произвело на Конти должного впечатления, она чуть поднимает брови, смиряясь с неизбежным, и поясняет:
— Она же всерьёз это вообразила…
Конти смотрит на Фрау Марту диким взглядом. Фрау Марта смотрит в окно. На сухом лице её появляется что-то, похожее на тень улыбки. И когда она добавляет, голос звучит почти гордо:
— Бросил, конечно… Куда ему было деваться-то?..
смена кадра
Яркая вспышка молнии переходит в ровное сияние неоновой рекламы на другой стороне улицы. Кафе. Крупным планом — лицо Воображалы. Впервые на нём нет и намёка на улыбку. Оно выглядит так, словно его хозяйка попыталась проглотить яйцо. Целиком. Страусиное. Назвать это удивлением — всё равно, что назвать Тихий Океан — водоёмом. Вроде бы и верно, но масштаб не тот.
Наконец Воображала закрывает рот, моргает, сглатывает. Голос полузадушенный:
— Как это — никто не умеет? Вы смеётесь?..
Звучит почти жалобно. Стеклянный столик начинает слегка дрожать, тонко звенят креманки, темнеет.
смена кадра
За тёмным окном сверкает молния, звуки надрывного «Поп-корна», отдалённый раскат грома, треск, наискосок падает гардина со шторами.
Воображала лежит на койке, уткнувшись лицом в подушку. Она полностью одета — белые брючки, оранжевая футболка, рыжий затылок. Конти стоит посреди комнаты, уперев руки в бока и широко расставив ноги для устойчивости. Эта предосторожность не лишняя, поскольку вокруг него бушует ураган разрушения, летают игрушки, книги, падает мебель. Но он продолжает стоять, не шелохнувшись, словно остров в бушующем море, самой своей неподвижностью выражая презрение к происходящему вокруг, и полный такого же презрения голос его легко перекрывает грохот и грозу:
— … Ай, как красиво! А умно-то как, просто слов нет!.. Тори, посмотри вон туда… Нет, ты посмотри! Там луна висит, причём довольно низко. Почему бы ещё и её не грохнуть? А? А то на этом берегу, пожалуй, не всё ещё раздолбала. Грубо работаешь, Тори! Не точно, без изюминки. Подумаешь — гроза и землетрясение! Мелковато… А цунами — слабо? А плотину взорвать? Мало ли, вдруг не все догадались, что наша детка капризничать изволит, и что держать себя в руках эта детка…
