Синеглазая девушка перестала улыбаться и тревожно посмотрела на водителя.
— Не волнуйтесь, главное, что я это знаю, — ответил тот примирительно и пожал широкими плечами. Да, тот же самый голос, что разговаривал с нею по комму. Старший констебль с легендарным именем. — К своему родному филиалу, естественно. Куда же еще? Тоже мне, теорема Фермы.
Он поймал Полинин взгляд в зеркальце заднего вида и ободряюще улыбнулся одними глазами.
— А почему не Фермá? — спросила Полина только для того, чтобы не молчать.
— А потому что это мужская фамилия! — Вот теперь водитель улыбнулся во всю ширь, белозубо и радостно, словно только этого вопроса и ждал. — А по правилам грамматики одного из четырех государственных языков планеты Нереида мужские фамилии склоняются. Так что никакого Фермá, пожалуйста, а одни сплошные Фермы́! И вот только не надо говорить мне про исключения для тех фамилий, что оканчиваются на гласную, ибо так можно дойти до того, что и какого-нибудь Фому склонять перестанут только на том основании, что он аквинский, а не новогородский!
Синеглазая фыркнула и пояснила, обращаясь к Полине:
— Старший констебль снимает жилье у бывшей учительницы. Вот теперь всех и учит, заразная штука, ну вы понимаете.
Ее тон звучал так, словно после такого объяснения Полина действительно должна была сразу все понять. «Не понимаю», — хотела сказать Полина. Она уже совсем запуталась и совершенно не понимала, при чем тут какие-то фермы и учительницы и какое они отношение имеют к старшему констеблю, так неожиданно и резко шагнувшему из мифа в реальность.
Но не сказала, лишь старательно улыбнулась в ответ.
Похоже, они просто пытались втянуть ее в разговор ни о чем, заболтать, успокоить и отвлечь, чтобы она не мешала им работать. Но при этом отвлекались и сами, тратили на нее время, внимание и силы, пусть и немного, но тратили, и получалось так, что она все равно им мешает.
Полина пообещала себе, что мешать больше не будет, а будет молчать. Но тут же не выдержала и нарушила свое обещание:
— А далеко еще?
— Уже. Держитесь.
Голос старшего констебля неуловимо изменился, стал жестче и отрывистей, в нем проступили командные нотки. Совсем как у Станислава Федотовича, когда… Короче, такому голосу невозможно было не подчиниться.
Полина вцепилась в ручку над дверью и ремень безопасности, и вовремя: ее швырнуло сначала вперед, а потом вверх. Гравикомпенсаторы не справились со столь резким торможением — флайер буквально упал крутым пике прямо через густую крону какого-то дерева, словно того и не было на его пути. Шорох, оказывается, может быть оглушающим, когда его много и со всех сторон. По колпаку хлестнули ветки, в лобовое стекло рванулась близкая земля, и Полину снова бросило вперед: старший констебль развернул флайер в каких-то сантиметрах от катастрофы, скрежетнув днищем по асфальту, а правым крылом вплотную притеревшись к другой машинке, знакомой такой, черно-белой, виденной совсем недавно.
