Пока Нок делал свою кровавую работу, я извлек из аптечки «пластырь» и принялся осторожно его разворачивать. Этот арт с виду похож на свернутый светло-синий бинт. И если поспешить, дернув слишком сильно, можно остаться без кистей рук – сила, заключенная в «пластыре», ударит через разрыв и снесет нафиг все на своем пути в радиусе примерно двадцати сантиметров.
Но у меня получилось.
Теперь «пластырь» был похож на шмат слабо шевелящегося синего мяса, омерзительно липнущего к рукам. Развернутый артефакт нельзя долго держать в руках – потому что он начнет искать. Тонкие, почти невидимые нити вылезут из него и начнут шарить в поисках хоть малейшей ранки. Не найдут – полезут под ногти, оторвут их, проникнут глубже, начав отрывать мясо от костей…
Если не поторопиться, эффект от «пластыря» будет кошмарный, с живой плотью он не церемонится. В результате на земле остается лежать совершенно чистый скелет на багрово-красном плаще из собственной разорванной плоти. Интересно даже, какому маньяку впервые пришла в голову идея забить рану уже мертвым, но все еще горячим человеческим мясом и прилепить сверху эту синюю отрыжку Зоны? Может, просто от отчаяния свихнулся смертельно раненный человек. Но, думается мне, скорее всего, какие-то ушлепки решили поиздеваться над раненым, посмотреть, как он будет мучиться… Очень надеюсь, что тот человек излечился и перебил уродов. Хотя, конечно, надо признать, что исцеление «пластырем» наступает не всегда. И даже если наступает, порой случаются осложнения…
Нок почти закончил. Сейчас он, закусив губу до крови, обреза́л лишнее мясо, торчащее из раны на ноге девушки. Хотя, возможно, с небритого подбородка парня капала не его кровь. Сейчас он весь был в ней, как неопытный мясник на бойне.
А «пластырь» между тем уже щекотал мне подушечки пальцев…
– Руки! – прорычал я. И когда Нок убрал их, так и не отрезав приличный лишний шмат, я с силой прилепил артефакт поверх окровавленной ноги. Лишнее мясо «пластырь» переварит с удовольствием, а после срастется с тем, что внутри раны, проникнет в него, превратит в живую плоть – и сам растворится в ней без остатка. Если, конечно, его все устроит. И лучше не думать о том, что будет, коли ему что-то не понравится.
– Бинт!
Нок вынул из аптечки белую упаковку с красным крестом, протянул мне.
– Распечатай! – проревел я. – И бинтуй! Быстро!!!
А оно надо было – быстро. Потому что еще минута, а может, меньше, и мои руки, с силой вжимающие «пластырь» в ногу девушки, прилипнут к ней намертво, станут с нею одним целым, прорастут кровеносными сосудами. И если резануть ножом, отделяя одного человека от другого, кровища фонтаном хлынет из обоих, а следом от места разреза и выше плоть начнет чернеть и разлагаться на глазах. В общем, опасное это дело – лечить «пластырем». И мерзкое. Потому и не берут его сталкеры, даже если найдут. А взявшего – убивают. Чисто чтоб другим неповадно было.
