Фекалии умирающей цивилизации, которая еще не знала о своей скорой гибели. Отрыжка города, с южной стороны которого скоро вспыхнет маленькое, не предусмотренное природой солнце. Ненадолго, но всерьез.
Всего этого Кнутов не видел, хотя и мог бы. Просто ему было вовсе не до того: он увидел будущее, им была смерть. Гибель не просто лаборатории, города или страны – общая катастрофа. То, после чего не будет уже никакого будущего. Черный День.
2. Возле старого самолета
10 ноября 2035 года. Воронеж. Перекресток улиц Ворошилова и Космонавтов
Город заглядывал в сани. Присматривался. Слепыми окнами следил за людьми через борта, расплывался за мерцающим диском пропеллера.
Страшно выглядел Воронеж в ноябре тридцать пятого года. Мертвые дома, в которых никто не жил десятилетиями. Заснеженные улицы, сквозь сугробы которых проглядывали где ржавые остовы машин, где кусты, пробившиеся через асфальт, а где – и чьи-то мертвые тела.
Страшно здесь было и очень холодно.
Дюкер высунул голову наружу, сплюнул за борт, не обращая внимания на охрану:
– Приехали, боец… Сейчас нас пустят на мясо. Развязали хоть по дороге, уже спасибо. Иначе бы ни рукой, ни ногой шевельнуть. А так – бодрячком сдохнем.
Шутит? А кто его знает.
Кат лежал неподвижно, глядя вверх. Свинец неба подернулся снежной рябью, размазался. Глаза бы его не видели, но куда еще смотреть – на порчей, внимательно наблюдающих за дорогой? На Дюкера, кажется, вполне довольного любой участью? На винт позади саней?
Да будь что будет.
Пока было просто плохо: голова раскалывалась от боли, спазмы выворачивали наизнанку. Трясло от холода, но одновременно было жарко.
– Ты здесь-то не блюй! – проворчал Дюкер, наблюдая за ним. – Все вымажемся.
Порч, охранявший пленников, промолчал, но как-то подобрался, чтобы успеть увернуться, если Кат все же не выдержит.
Сани заскрипели, объезжая застывший посреди дороги троллейбус с выбитыми стеклами и печально торчавшими в стороны усами токоприемников. Мимо механического завода – точнее сказать, его заводоуправления – проехали с опаской: здешнее убежище, несмотря на давние войны с соседями, оставалось многолюдным.
Порчи вертели головами, высматривая опасность, но пока все было спокойно.
Улица уперлась в круговой перекресток, в самом центре которого, вознесенный на пьедестал, уже лет шестьдесят скучал МиГ-21. Бортовой номер «сто» скорее угадывался, чем читался. У самолета отлетела со временем часть кабины, упала и заросла грязью. Крылья обвисли, но когда-то боевая машина до сих пор внушала уважение.
