— Похитили парнишку восемнадцати лет, ты об этом?
— Против автомата ты бессилен, признайся. Или отец в вашей белорусской деревне научил тебя такому трюку?
— Нет. Чем-чем, а этим искусством там не владели, — спокойно сказал Мендес. — Можешь быть в этом уверен. С другой стороны, Тобайас, с автоматом любого можно достать где угодно.
— Это правда, — согласился Ансел.
— Еще немного, и мы у дома Бенуа. Оглядись-ка, нам нужна кипарисовая аллея. Перед ней — ровное поле. И взбодрись, хватит дуться.
— Пошлость и грязь, — бормотал Тобайас. — Где твое достоинство, Алекс?
— А мне это по душе. Иногда. Ну да ладно, пора признаться, — сказал Мендес. — Конечно же, я знал, что тебе не понравится эта история. Поэтому-то ее и рассказал. Ну не будь ты таким чистюлей.
— Благодарю. А этот Бенуа, его ты тоже припас, чтобы расширить мой кругозор?
— Тебе он понравится, обещаю, — сказал Мендес. — Серьезно, я в этом уверен. Вот уж истинный провансальский буржуа. Все упорядочено: по воскресеньям месса, всегда благопристоен и аккуратен, ни намека на сибаритство. Единственная слабость — еда. Ну и… В любом случае…
— И?..
— То, что волнует меня, оставит тебя равнодушным.
— А, понимаю, — сказал Тобайас. — Ты имеешь в виду оккупацию? Ну да, говорить об этом было бы неуместно.
— Исключительно неуместно, — подтвердил Мендес. — Крайне неучтиво.
— Не правда ли? — Тобайас все смотрел прямо перед собой.
Оставив за спиной последние лучи зимнего заката, они окунулись в интерьер, сочный и темный, как перезревший плод: бордовые плитки под ногами, длинный дубовый стол, уставленный ярким фарфором. Мсье Бенуа, худощавый аккуратный господин в усах, слегка сутулился. Провожая гостей в дом, он сказал:
— Жены у меня больше нет. Но есть очень хороший повар.
Тобайас по достоинству оценил порядок в комнате и испытал приятное чувство.
— Все же Франция — это не только аперитивы и табачные магазины для ценителей, — не без удовольствия заметил мсье Бенуа.
От стола поднимался сладковатый острый запах маслин и свежего хлеба с кунжутным семенем. На деревянной доске расположились паштеты трех видов, и на один из них Бенуа с ноткой сомнения в голосе обратил внимание гостей:
— Он приготовлен из маленьких птичек. Из дроздов. Вам это может не понравиться, да? Но здесь это традиция.
Последнее слово он произнес так, будто им можно многое объяснить. Когда они уселись за стол, молодая пухлая и довольно бойкая девушка внесла два блюда с гарнирами. Судя по разбитной манере и оценивающим взглядам, которые она бросала на гостей, любовницей Бенуа она не была. Впрочем, когда девушка покидала комнату, хозяин дома проводил ее недовольным взглядом.
