Колюня затрепетал.
— Я не могу, духу не хватит.
— А зачем же тогда тебе самбо? Перед девочками красоваться? Тогда надо было идти в секцию культуристов. А ты, Павел? — повернулся Кувалдин ко второму ученику.
— Боязно первый раз, конечно, — признался Павел. — Но игра, по-моему, стоит свеч.
Поколебавшись еще немного, согласился и Колюня.
Это было первое «мокрое» дело. Кувалдин видел, как переживают ученики, и у него на душе было муторно, гадко, потому останавливались чаще, чем намечали, и пили больше, чем раньше позволял инструктор.
Время, говорят, лечит любые раны. Месячное плавание притупило сознание, выветрило первые огненные эмоции, а через полгода молодые убийцы уже с улыбкой, наслаждением вспоминали «жмуриков»…
Потом были новые походы в тайгу, новые приключения со старателями, искателями женьшеня.
На четвертом году работы во Дворце молодежи Колюня, тот самый Колюня, который говорил, что у него духу не хватит убить человека, решил в одиночку заняться рэкетом. И попался. Вскрылись кое-какие более ранние дела, числящиеся за ним и за группой. Состоялся шумный процесс. Вся группа «спортсменов» загремела за решетку. Кувалдин получил пять лет и, выйдя из заключения, вынужден был скитаться с охотниками за женьшенем и золотодобытчиками по тайге, пока Семен Семенович Фриднин не пристроил его охранником на прииск Рыжевье. В свободное от службы время Кувалдин стал обучать своих коллег приемам самбо и карате, чем завоевал симпатию президента ассоциации, и через год его назначили старшим охранником, а еще через два — начальником охраны.
Похищение крупной партии золота было задумано Осьминогом еще в прошлом году, но удобный момент выпал только в этом, и на тщательную подготовку ушел не один месяц.
Не везет ему в последнее время. Видно, переоценил свои способности, прежние успехи притупили бдительность. Так обмишуриться с летчиком! А еще говорил: «Наш парень. Уволен из военной авиации, то ли жена, то ли любовница — в лагере». Вот тебе и наш. Объегорил всех, один шестьдесят килограммов захапал… Нет, его надо достать. И не будь он, Кувалдин, паханом, если не достанет его.
Кукушкин явился уже когда стемнело, веселый, улыбающийся, возбужденный — видно, крепко поддал. Достал из дипломата бутылку водки, колбасу, хлеб.
— Танцуй, начальник, хорошую новость принес: объявилось наше золотишко. И знаешь где? — Не дожидаясь ответа и не глядя в злые глаза Кувалдина, продолжал балагурить: — Никогда не догадаешься. — Повернулся и ответил погасшим тоном: — В Хабаровске.
