— Перед такими мужчинами всегда робеешь.
Все благоговейно замолкли, но тут от группки у камина отделился Гуго Клезмер.
— Случись вам видеть развалины Роттердама, друг мой, думаю, вы не рассуждали бы об эстетике.
— Но ваши слова лишь подкрепляют мой тезис: если строго следовать своим эстетическим канонам, Роттердам неизбежен. Нацисты представляются нам безумцами именно потому, что проводят свои теории в жизнь, тогда как другие о них лишь разглагольствуют.
— Как это верно, — сказала Рози. — Профессор Лерман, вы гений. Энтони, налей мне вина.
Лерман милостиво улыбнулся Клезмеру.
— Я их, знаете ли, не защищаю. Просто этот феномен представляется мне интересным. Вам, насколько я понимаю, нет.
— Не исключаю, что лет через сто называть его интересным будет приемлемо, — сказал Клезмер. — Но сейчас, в наше время — нет.
Лерман пожал плечами, воздел руки.
— Если взять за правило не принимать ничего в личном плане, интересно может быть все. В особенности проблемы, связанные с эстетикой.
Послышался одобрительный шепот.
— Будь вы сейчас в Германии, как вы думаете, могли бы вы вести разговоры об эстетике? — вклинился в разговор Клей.
Лерман погладил подбородок, светскость ему никогда не изменяла.
— По-моему, ваши замечания нерелевантны. Суждение верно или неверно независимо от контекста.
— Вы, как я понимаю, еврей? Ваших соплеменников каждый день убивают. Как по-вашему, им были бы интересны эти ваши тонкие нюансы?
Рози вызверилась на Беллу: по-видимому, отнесла неуместный выпад Клея за счет ее недосмотра.
Лерман поднял руки вверх.
— Мой дорогой, я не беру на себя смелость говорить от имени какой-либо общности. Мои мысли — по-прежнему лишь мои мысли, даже в военное время.
Стриженная под горшок дама, смахивающая на собачку, зашла за спину Лермана, взяла его под руку — и под защиту.
— А почему это при таких взглядах вы не в армии? — налетела она на Клея.
Клей шагнул к ней.
— Потому что армия от меня отказалась.
— С чего бы? На вид вы, по-моему, вполне здоровы.
— Не ваше дело, — рявкнула Белла.
— Господи, это же просто смешно, — встряла Рози и обратилась к Клею: — А вам, я думаю, следует извиниться перед профессором.
— Нет, нет, извиняться совершенно не нужно, — сказал Лерман. — Это всего-навсего недоразумение. Мелкие разногласия на почве искусства.
Лерман уже собрался отойти от них, но тут Клей выкрикнул ему в спину:
— Засранец, вот кто ты такой. Ты бы не разнюхал, что перед тобой искусство даже, если бы в нем было двести кило весу и тебе подсунули бы его под нос.
