В галерее жизни мой взгляд остановился на портрете помельче, но пёстром. Мордочка пронырливой крысы, отъевшейся на добром, хорошо сохранившемся в общественных амбарах зерне. Бежит быстро и хватает цепко, прожорливо. Налево и направо улыбается, словно всем хочет понравиться. Он – бизнесмен, делец средних и мелких проворотов.
Вчера мою крысу в кровь избили в ресторане, в котором она сдуру или спьяну крикнула: «Официант, живее!» Ей, быть может, померещилось, что она пуп земли. А с позавчера её вылавливает простодушный, неопытный директор продовольственного магазина, которому моя расторопная, всё махом улаживающая крыса продала по дешёвке с полтонны мороженой рыбы. Подтаяв, рыба шибанула в нос директору таким святым духом, что он, некрещёный и неверующий, взмолился: «Господи, помоги и спаси!» Отчаянно искал моего упивающегося успехом бизнесмена. Но он – воробей стреляный: теперь, простак, ищи-свищи его.
В первые годы Перестройки моего знакомца крепко, порой люто ненавидели, вытравливали всякими дустами, устанавливали хитрые крысоловки, однако – жив курилка. У него имеется новый «Форд», кирпичный, под готику коттедж в двести квадратных метров. Он узнал, что я пишу о нём очерк, и попросил меня, чтобы я попутно объявил на весь свет – ему срочно требуется длинноногая, с тонкой талией и другими прелестями секретарь-референт, желательно крысиной породы.
Однако шутки в сторону: не до юмора, когда идёшь по галерее жизни и смотришь на портреты живой истории. Почему-то редко встречаются душевные, приятные лица. Нет, я уверен, что мы не так уж безнадежно плохи. Даже за стеклянным холодом и озверением глаз можно угадать уставшую душу, ищущую Божьего и человеколюбия. Я недавно встретил своего бывшего соседа. Он похож на лиса – вот незадача: опять зверь! – с потрёпанной, выцветшей шерстью. Раньше, во времена брежневского коммунизма, он протирал свою шкуру на шатком стуле в какой-то никому не нужной для настоящего дела конторе. В вихре Реформы стул надломился-таки, и лиса выгнали зимой на улицу. А нюх, бедняга, уже потерял, шнырять в поисках пищи не может и не умеет, даже его шкура никому не нужна. С горем и унижением пополам он прибился к какой-то государственной, мало кому интересной конторе, и теперь голодной пастью хватает куски подачек, которые швыряют ему полунужные госчиновники. Вчера лис уткнулся в моё плечо и – захлюпал.
Что я всё о зверином да о стеклянном! Поговорим о человеческом? Часто вижу в галерее жизни портреты нищих – стариков, детей, потрёпанный, помятый люд, который мы величаем громким и весёлым словцом
