Сюжет повести построен весьма примечательно: события в книжной, как бы, что ли, придуманной, сказочной реальности – ну, придумываем же мы для себя иногда что-то, прячась от острых вопросов жизни в воздушных замках! – вернули наших юных героев в мир – подыскиваем наиболее верное слово! – реальной реальности, в котором предстоит жить по нравственным законам, которые мы поначалу отвергаем, притворяемся, что нет их, а теперь они стали твоими, органичными лично для тебя. И этот сложный, местами перепутанный переход автором обставлен драматургически блестяще. В повести действует один примечательный герой – книга-сказка, из которой дети как бы вырастают, прежде всего духовно: «Книга на полу начала расти. Она росла, росла… И вот уже не картинка, а комната – настоящая, в их собственном домике, вырастала перед ними, и тётя Люба с улыбкой протягивала к ним руки!» Эта тётя Люба, думается, символически являет собой нравственный закон жизни, который в перипетиях приключений вызрел в сердцах наших юных героев. Этот закон состоит не из слов – он в чувствах и ощущениях ребёнка. Слова больше всего потребны, когда приспело что-то кому-то доказать, или когда невозможно молчать. Словами своё сердце не уговоришь! Но если всё же невмочь без слов, то как утаенным подтекстом проходит в повести: обратитесь за уточнениями к заповедям Христовым.
Несомненно, что повести Любови Кантаржи нужны детям: её герои на тридцати – сорока страницах растут прямо на наших глазах, при этом в невероятно захватывающем и душепользительном действии. Растут и духовно, и интеллектуально. А значит, помогают и нашим детям, вместе с другими героями хороших, просеянных временем книжек русской и мировой литературы, потихоньку и слаженно дорастать до нравственного закона человеческого общежития.
Только и остаётся пожелать: долгая лета вам, добрые книжки нашего детства!
Я – ученик учителя истории Александра Васильевича Емельянова. Он с пятого по десятый класс (1971–1977, Ангарск) неустанно, но предельно деликатно напоминал нам: «Вы у меня – исторические ученики». Он ушёл от нас год назад. Мы помним о нём и грустим; но грусть наша светла, потому что Александр Васильевич – это наше детство и юность.
В неожиданное, в чём-то, возможно, дерзкое понятие исторический ученик он вкладывал чрезвычайно важный для развития и образования детей смысл. Иногда перед началом урока он сообщал:
– Мы, дети, сейчас вместе войдём в историю, будем её деятельными участниками, пропустим эпохальные события и свершения через свою душу и разум…
