Он спит. Сколько жизней мне понадобится, чтобы снова научиться засыпать рядом с кем-нибудь? Доверять настолько, чтобы закрыть глаза и отпустить призрачные души? Я голая под простыней. Такое случалось на заре времен.
Я сполна насладилась этим проявлением жизни, нежданным любовным всплеском.
А теперь хочу вернуться домой. К Элиане и моей одинокой постели. Хочу уйти из номера, не разбудив его, попросту сбежать.
Я не вынесу, если придется прощаться завтра утром. После смерти Леонины я точно так же не могла встречаться взглядом со Стефани.
Что я ему скажу?
Мы выпили бутылку шампанского, чтобы набраться смелости и прикоснуться друг к другу. Мы оба боялись – как люди, испытывающие подлинную симпатию. Как Ирен Файоль и Габриэль Прюдан.
Мне не нужен роман. Я вышла из возраста любовных историй. Упустила случай. Моя худосочная любовная «биография» напоминает пару старых носков, лежащих на дне гардероба. Я не смогла от них избавиться, хотя никогда больше не надену. Ничего страшного. В жизни есть всего одна страшная вещь – смерть ребенка.
У меня впереди жизнь, но не отношения с мужчиной. Холостяк ни с кем не уживется, в этом я уверена.
Мы в двадцати километрах от Брансьон-ан-Шалона, рядом с Клюни, в отеле «Арманс». Пешком я не пойду – возьму такси. Спущусь к портье и вызову машину.
Принятое решение побуждает к действиям. Осторожно выскальзываю из постели, как делала, чтобы не будить Филиппа Туссена.
Я надеваю платье, хватаю сумочку, туфли и выхожу из номера. Я знаю, что он смотрит мне вслед. Ему хватает деликатности промолчать, мне недостает духу, чтобы обернуться.
Непочтительная, вот что я о себе думаю.
В такси я пытаюсь читать дневник Ирен Файоль, открывая страницы наугад, но ничего не получается – не хватает света. Время от времени уличный фонарь высвечивает какое-нибудь слово.
«Габриэль… руки… свет… сигарета… розы…»
Ее жизнь – прекрасное воспоминание.
Ее уход – безмолвная боль.
Я покинула Сашино кладбище в 18.00. Села за руль «Фиата Панды» и поехала в сторону Макона, чтобы попасть на национальное шоссе.
Белый тигренок, висевший на зеркале, весело болтал лапками и подмигивал мне.
Я вспоминала Сашу, его сад, улыбку, слова. Забастовка подарила мне Селию, а смерть дочери – садовника в соломенной шляпе. Личного доктора Уилбера Ларча. Человека, существующего между жизнью и мертвецами, своей землей и своим кладбищем. «Правила виноделов».
Я размышляла о персонале летнего лагеря. Они наверняка хорошие, порядочные люди. Директриса Эдит Кроквьей, повар Сван Летелье, прислуга Женевьева Маньян, две молодые воспитательницы Элоиза Пти и Люси Лендон, управляющий Ален Фонтанель. Их лица наслаивались одно на другое.
