Было установлено, что дети не закрыли двери ни в кухню, ни в комнату.
Между моментом, когда четыре жертвы покинули кухонные помещения, и моментом, когда ядовитые газы заполнили кухню, коридор и их комнату, прошло двадцать пять – тридцать минут.
Как уже было указано выше, комната № 1 находилась в пяти метрах от кухонь.
От вдыхания токсичных газов дети погрузились в кому и умерли от асфиксии и отравления.
Тела всех жертв найдены сгоревшими в постелях.
Комната № 1 загорелась, когда под воздействием жара лопнули и разлетелись стекла, обеспечив доступ воздуха. Некоторый объем отравляющих газов вырвался наружу. Другие комнаты (все двери были закрыты) первого этажа не пострадали.
Воспитательница (Люси Лендон), занимавшая комнату, ближайшую к комнате четырех жертв, сразу же эвакуировала обитательниц двух комнат первого этажа, где спали восемь детей (они не пострадали).
В комнату № 1 Люси Лендон попасть не смогла.
Удостоверившись, что все обитатели второго этажа (двенадцать детей и пятеро взрослых) целы и невредимы, Люси Лендон вызвала пожарных.
Дозвониться до них оказалось труднее, чем обычно: они обеспечивали безопасность публики в Клейете, в десяти километрах от замка, где в тот вечер устраивали фейерверк.
Ален Фонтанель и Сван Летелье еще раз попытались проникнуть в комнату № 1, но им это не удалось. Температура и высота пламени оказались непреодолимым препятствием.
Между звонком Люси Лендон и приездом пожарных прошло двадцать пять минут. Вызов был сделан в 23.25, пожарные появились в 23.50.
Бо́льшая часть левого крыла была поглощена пламенем.
Чтобы потушить огонь, понадобилось три часа.
Учитывая детский возраст жертв и степень кальцинации тел, идентификацию по зубам провести не удалось.
Вот что установило следствие.
Эти сведения содержались в отчете жандармерии, составленном для Генерального прокурора.
Их же огласили на суде, где я не была и потому удовольствовалась пересказом Филиппа Туссена.
Газеты опубликовали отчеты (я их не читала) о процессе, повторив заключения экспертов.
Точные слова, сухие формулировки. «Ни драм, ни слез, этих жалких нелепых орудий, ведь есть несчастья, которые оплакивают молча, в глубине души»[69].
Эдит Кроквьей получила два года тюрьмы (первый – без права на условно-досрочное освобождение) за то, что доступ в кухонные помещения оказался таким легким, а покрытия полов, стен и потолков Нотр-Дам-де-Пре обветшали. Открытым текстом никто не утверждал, что в пожаре виноваты дети. Никто не решится обвинить жертв семи, восьми и девяти лет от роду, но мягкий приговор можно объяснить только этим.
