Когда я вышла из участка, настроение мое было вполне сносным. Конечно, за всеми попытками Тома уберечь меня от Макса скрывалось что-то совсем другое, но я уверена, что предположение о моей влюбленности имеет место быть и меня оно изрядно повеселило. Хотя, если вдуматься, веселого мало, учитывая, что Том опоздал с предупреждениями.
Честно говоря, я не знала, можно ли назвать любовью то, что я испытывала к Максу. По той простой причине, что я никогда не любила — того соседского мальчишку я даже в расчет не беру. У меня не учащается пульс и не перехватывает дыхание от его взгляда, но иногда от теплых интонаций в голосе или случайных прикосновений по телу пробегают мурашки.
От воспоминаний по губам пробежала легкая улыбка, и я даже хотела позвонить Максу, от него давно нет вестей, но в тот момент, наверное, и себе не смогла бы сказать, чего я хотела больше: выяснить, нет ли новой информации или просто услышать его голос.
Но оказалось, что телефон я забыла дома, а когда вернулась в квартиру, позвонить не решилась. В конце концов, у него и кроме моего дела, наверняка, есть чем заняться. А если он что-то выяснит, то позвонит сам. Ну, или просто позвонит, если тоже захочет меня услышать.
Эта мысль почему-то оказалась сродни ушату ледяной воды. То, что я ему нравлюсь, очевидно, но насколько глубока эта симпатия, проверять резко перехотелось. Я встряхнулась и, оглядевшись, принялась за уборку. Говорят, физический труд способствует тому, чтобы не думать о глупостях. А в моем случае мысли о мужчинах — несусветная глупость.
Так прошел день. Я не вспоминала ни о неприятном разговоре с мамой, ни о сегодняшнем призраке, ни о Томе. Просто старалась отрешиться от всего и немного отдохнуть. Но не думать ни о чем у меня всегда плохо получалось. И к вечеру в голове снова стали крутиться мысли. И, как водится, в большинстве своем, неприятные.
Я снова подумала об отце. Правда, сейчас мысли о его двойной жизни уже не вызывали такого неприятия. В конце концов, в королевской лаборатории он не мог заниматься ничем противозаконным, а значит, скорее всего, работал над чем-то по-настоящему нужным.
Подумалось о маме. Интересно, когда она вернется, снова попытается уговорить меня не лезть не в свое дело? И что она станет делать, если я все-таки докопаюсь до правды? Сделает вид, что ни о чем не знала. А может, я к ней несправедлива и она действительно не знает ничего конкретного. Все это очень странно. И неприятно.
