Раздражение, часто владеющее мной после видений, смешалось со вновь вспыхнувшей злостью, когда я вспомнила, зачем собственно явилась.
— Ты не зря пошел в детективы, лейтенант. Твоя проницательность граничит с мистикой.
— Я спишу это на последствия видения, — помолчав, сказал он. И, присев на край стола, спросил. — Так что ты хотела мне сказать?
По глазам Тома было видно — он знает, зачем я пришла. Это немного отрезвило, и я уже спокойнее спросила:
— Зачем ты ходил к моей матери и рассказал ей о расследовании?
— Ты разговаривала с ней?
— Да, и это был не самый приятный разговор в моей жизни. Она снова пыталась убедить меня, что в смерти отца нет ничего странного. И это злит меня больше всего. Я ведь знаю, что она лжет, а говорит так, будто сама верит.
Том только поджал губы в ответ на мою тираду, и тихо сказал:
— Вообще-то я не за этим к ней приходил.
— Я знаю, — встав с дивана, я подошла к окну и открыла его, впуская уже по-весеннему теплый воздух и окончательно успокаиваясь, — Том, — повернулась к нему и пристально посмотрела в глаза, — мы давно знаем друг друга, и смею надеяться, ты доверяешь мне так же, как и я тебе. Ты явно хочешь оградить меня от чего-то. Расскажи мне. Я устала от загадок. Ты против присутствия в моей жизни Макса, это понятно. Но что с ним не так?
— Да все с ним так, — поморщился Том, — просто, — он замялся, но все же продолжил, — я не хочу, чтобы ты разочаровалась.
Я вопросительно на него уставилась, но, кажется, поняла, о чем он и, не сдержав удивления, протянула:
— Боже, Том, ты что, боишься, что я в него влюблюсь?
Это действительно было удивительно, до моих сердечных переживаний даже маме не было дела. Но от этого стало неожиданно приятно. Я подошла и, положив руки ему на плечи, сказала:
— Томас, за эти годы ты стал мне другом, это так. Но давай наша дружба ограничится свойствами моего дара. Я рассказываю тебе о новом трупе, ты ищешь его убийцу. Не лезь в мою жизнь, пожалуйста. Если, конечно, это не будет касаться ее безопасности. А со своими сердечными пристрастиями или их отсутствием я разберусь сама. И даже если я разочаруюсь, клянусь, что не стану тебя обвинять. Договорились?
Том убрал мои руки и, хмурясь, буркнул:
— Не пожалей.
Я видела, что он переживает, а потому не обиделась и, улыбнувшись, покачала головой:
— Не пожалею.
А потом, поддавшись моменту, поцеловала его в щеку и, махнув рукой, вышла из кабинета. Как ни крути, этот человек был рядом последние несколько лет и в моем сердце занимал не последнее место. И несмотря ни на что, иногда и правда, был для меня кем-то вроде любящего дядюшки.
