Мне было так плохо, что я даже не стала приводить себя в порядок. Понимала, что это неправильно, надо было как-то отвлечься, развеяться, выкинуть все из головы. Хотя бы попытаться. Но я просто не могла. Не могла забыть фото, разложенные на столе, расписанную до мельчайших подробностей собственную жизнь на бумаге с королевской печатью. Не могла забыть виноватого взгляда Макса и то, с какой обреченностью он произнес мое имя, когда увидел в кабинете.
Испытывал ли он ко мне хоть что-нибудь? И, если да, то о чем подумал в тот момент?
Возможно, было неправильно идти на поводу у эмоций. Наверное, не нужно было уходить, ни о чем не спросив. Но я не готова была услышать в ответ, что все, о чем я подумала, правда. Что он просто играл со мной. Казалось, сказанные вслух, эти слова могли сделать то, что не удалось еще ни одному призраку. Я бы сошла с ума.
Я снова и снова прокручивала в голове последние месяцы, вспоминала каждое слово, сказанное им. Особенной болью в сердце отдавалось его недавнее, и совсем неуместное в тот момент, признание в любви. Что это было? Зачем он это сказал? И что мне с этим делать? Забыть не получается, поверить — тоже. Лучше бы он этого не говорил. Это было совсем не нужно. Совсем. Не нужно.
Так прошел день. Я много плакала и иногда забывалась тревожным сном. Но утро сменило ночь и мне пришлось идти на работу. О том, чтобы попросить Фрэнка подменить меня, даже не думала. Конечно, «Рока» не панацея, но мне очень хотелось поскорее туда попасть. Казалось, знакомая атмосфера спокойствия и привычные действия помогут на время заглушить то, что поселилось внутри.
И отчасти я оказалась права. Обида и боль никуда не делись, но на время утихли, и я подумала, что Сэм, возможно, спрятал где-то в зале артефакт спокойствия. У отца был такой, вернее, до сих пор находится где-то среди его коллекции, он использовал его, если после видения я долго не могла успокоиться.
Я вспомнила об этом к концу рабочего дня, когда неожиданно поняла, что за весь день не проронила и слезинки, хотя ни на минуту не забывала о том, что произошло. Как еще можно добиться такого эффекта, что переступая порог бара, все то, что разрывает тебя изнутри, вдруг прячется где-то глубоко? Только артефактом.
Я даже подумала переночевать в баре, но потом поняла, что вечно прятаться не получится. Надо постараться пережить.
И я честно старалась, а через несколько дней почувствовала, что мне необходимо с кем-то поговорить. Нет, не выговориться и выплакаться, а просто поговорить. Единственным таким человеком был Фрэнк. И, когда я поймала себя на том, что уже десять минут, не отрываясь, смотрю на ночное небо, без раздумий позвонила ему. Кто-то должен побыть рядом, иначе я уйду в себя настолько глубоко, что рискую заблудиться в лабиринте собственных чувств.
