Когда кресло с Павлом осторожно поставили на землю около самого большого шалаша, воины пали ниц. Арроман опять произнес речь, обращаясь на этот раз к чернокожим соплеменникам. И вновь он то показывал вверх, то указывал на сидящего в кресле Павла. Слова его вызывали гул удивления и восхищения. Наконец он закончил и, подойдя к Павлу, жестом пригласил его пройти с собой.
Тому не хотелось покидать кресло, и не только по причинам безопасности: он боялся, что, воспользовавшись его отсутствием, любопытные туземцы, с восхищением глядевшие не только на его чудесный, увешанный металлическими побрякушками костюм, но и на сверкающие на солнце детали машины времени, повредят ее. А уж если ему не хотелось оставаться в далеком веке в России, то жить среди туземцев и вовсе не входило в его планы.
Но коли уж пытаться что-то выяснить, то отказываться от приглашения не имело смысла. Тогда Павел решил подстраховаться. Он поднялся с кресла. Все внимательно смотрели на него.
– Приветствую вас от жителей двадцатого века, – начал он говорить первое, что пришло на ум. Он знал, что все равно его никто не понимает. – Я приехал к вам с миром и надеюсь, что мы станем друзьями.
Решив, что подобного торжественного обращения достаточно, ибо божество не должно быть многословным, он снял со своей руки металлический браслет, оторвал с костюма цепочку и величественно протянул эти дары туземному вождю. Арроман восхищенно принял дары, гордо взглянул на соплеменников и встал рядом с Павлом. Насладившись радостными и восхищенным криками подданных, он вновь повторил приглашение пройти с ним в шалаш.
Павел согласно склонил голову, но, прежде чем идти, привлек внимание Арромана и показал ему на кресло. Затем показал на воинов, стоящих кругом, и жестом пояснил, чтобы они не приближались к креслу.
– Табу, – строго сказал Арроман, обращаясь к подданным, указывая на кресло. И Павел понял, что туземцы правильно растолковали его жесты.
После этого он, немного успокоившись, пошел вслед за вождем в шалаш. Но внутрь они не вошли. Недалеко от входа была расстелена искусно сплетенная циновка, на нее и пригласил сесть хозяин, а сам, пригнувшись, прошел в шалаш и вскоре вынес оттуда угощение.
Павел с удовольствием попробовал печеный плод хлебного дерева, какой-то вкусный корень и пирог из бананов и кокосовых орехов. Угощаясь, он внимательно рассматривал украшения Арромана. Его браслеты и обручи, похоже, были выполнены из скорлупы кокосовых орехов с нанесенными на них узорами. В носу, как и казалось издали, была воткнута деревяшка, а уши оттягивали кольца, сделанные из панциря черепахи.
