На кухне я села у стола. Нур, повернувшись ко мне спиной, продолжала мыть посуду. Внезапно она опустила руки и застыла, все еще спиной ко мне.
– Ты знаешь, она интересуется, чем ты занимаешься.
– В каком смысле?
– Почему ты все время исчезаешь.
Я почувствовала, как паника набухает в груди, что я вот-вот начну защищаться. С минуту я молчала. А потом сказала:
– У нее ведь есть ты.
Нур обернулась. Под глазами у нее залегли темные тени. Я вдруг осознала, что в этом году ей будет семьдесят. Мне она всегда казалась бессмертной, существом вне времени. Нур испытующе посмотрела на меня, потом повернулась к шкафчику, достала две рюмки и бутылку водки, села напротив, поставила рюмки, налила в обе. Долго смотрела на меня, словно пытаясь определить, способна ли я понять то, о чем она собирается сказать.
– Не сердись, – начала наконец Нур.
– На что?
– На то, о чем я сейчас спрошу.
– Зависит от того, о чем ты спросишь.
– Не отшучивайся, я серьезно. – Она не спускала с меня глаз.
– Ладно. Спрашивай.
Нур подняла рюмку, торопливо глотнула, снова поставила.
– Я хочу знать: ты вернешься?
– Меня не будет два-три дня, а потом…
Нур яростно затрясла головой.
– Нет-нет, я не об этом. Я хочу знать: ты вернешься?
Я в ответ смотрела на нее не отрываясь, пока она не перевела взгляд на темное окно. Обе мы долго молчали. Нур наконец снова заговорила тихим голосом:
– Там наверху спит маленькая девочка, которая не знает, есть ли у нее мама. И хоть она ничего не говорит, для нее это тяжкий груз. Ты, может, и не замечаешь, но я-то все вижу.
– У нее же есть ты, – повторила я невыразительно, словно мантру.
Нур упрямо смотрела в окно.
– Но ты сама знаешь – я ей не мама. Я твоя мама. А еще я хочу знать… – Она замолчала на середине фразы, словно у нее комок встал в горле.
– Знать что?
– Хочу знать, вернешься ли ты. Хочешь ли ты жить.
Слеза покатилась по щеке Нур, и она ее не стерла.
– Моя девочка, – тихо сказала Нур, все еще не глядя на меня.
Я не поняла, говорит ли она обо мне или о Сири. Я одним глотком осушила рюмку. Пульс стучал в ушах. Поднявшись, я подошла к Нур, которая так и сидела, глядя в окно. Я крепко поцеловала ее в голову, туда, где начала прорастать незакрашенная седина, и было похоже, что она в парике.
– Увидимся через несколько дней, Нур.
Я вышла в прихожую, поскорее оделась, сбежала вниз по лестнице и дальше, на улицу, где меня вырвало в урну.
На следующее утро я уехала еще до рассвета. Такси причалило к тротуару. Мелкие снежинки плясали в воздухе, пока шофер, пыхтя, грузил мои сумки в багажник. Я боролась с желанием повернуться и сфотографировать дом, словно собиралась уезжать очень, очень надолго.
