Вопросы, которые я не смел задавать своим современникам, родным или друзьям, я задавал незнакомцам, несколько тысяч лет назад прорывшим оленьим рогом в толще известняка кремневые колодцы.
Постоянные беседы с мертвецами помогли мне приобщиться к изнурительной сложности живых. К счастью, я довольно поздно открыл для себя фразу Шекспира, которая задним числом смутила мой ум: «Сна не тревожь костей моих, / Будь проклят тот, кто тронет их!». Прочитай я ее раньше, боюсь, моя жизнь сложилась бы иначе.
В пору моего знакомства с Демиром аэропорт Стамбула отличался скромными размерами, несмотря на значительную международную активность. В терминале, где нам предложили ждать своего рейса, царил натуральный бардак. Мест для сидения на всех не хватало, и многие пассажиры устроились прямо на полу или притулились на своих чемоданах. Американцы, немцы, турецкие бизнесмены… Центр зала занимала небольшая тесная группа болгарских мусульман, судя по всему изгнанных из родной страны, – они вповалку лежали на груде разномастных и кое-как перевязанных бечевкой сумок, от которых отчетливо несло козлом.
В конце концов появились официанты в фесках и национальных жилетах, которые разносили чай и большие подносы с холодным йогуртом. Я доедал свой, когда на меня из-за плеча покосился сосед. Грустно покачав головой, он достал из сумки фляжку с виски и протянул мне картонный стаканчик. Я не стал отказываться, и он представился: «Полковник Демир». Мне бы и в голову не пришло, что этот любезный и довольно небрежно одетый мужчина, свободно говорящий по-французски, принадлежит к членам хунты, правившей тогда в Анкаре.
Впоследствии он познакомил меня со своей семьей и часто приезжал с детьми, в том числе с Левентом (у меня до сих пор звучит в ушах его смех), ко мне на раскопки, которые стали возможны во многом благодаря тому, что он помог мне преодолеть нерасторопность и бюрократизм турецкого Отдела древностей. Он распахнул перед нами столько дверей, что я с молчаливого согласия своих начальников подарил ему римский бюст эпохи поздней античности – копию знаменитого изваяния. Мы долго поддерживали связь, пока не потеряли друг друга из вида.
Как же я был изумлен, когда несколько месяцев назад ко мне пришел его сын. Рим, которая живет у меня, сказала, что меня желает видеть некий месье Демир, и я вскрикнул от удивления. Демир! Увидев его, я на пару мгновений поверил, что передо мной его отец. Та же пористая кожа, та же короткая стрижка, такие же мокасины марки «Тимберленд» (я тут же подумал, что он унаследовал вашингтонские контакты своего отца), тот же тембр голоса.
