Проснулся я от солнечных лучей, бьющих мне прямо в лицо — позднее утро, время ближе к обеду, завтрак я благополучно проспал. Блаженно потянувшись, я вспомнил события прошедшей ночи и поискал взглядом Линнею, бегло осмотрев кровать. Состояние кровати лишь подтвердило то, чему она подверглась этой ночью — простыня оказалась смята и запачкана кровью, одеяло куда-то улетело, а подушка осталась только одна, да и та лежала рядом с моей головой. Быстрый осмотр собственного тела показал, что бурые пятна имелись не только на простыне, но и на моих ногах. Линнея была девственницей? А как же мои подозрения, что она значительно старше меня? Неужели, прожив столько сол, она так никогда и не спала с мужчиной? Или вернула свою девственность при омоложении? Впрочем, а мне какое дело до того, был ли у моей девушки раньше мужчина или нет? Сейчас-то она моя! И только моя, никому её не отдам! Тем более что она сама ко мне пришла…
Кстати, а где она? В комнате её не наблюдается… В туалете, похоже, тоже, да и на кухне тишина. Полный смутных подозрений, я встал и открыл дверь в ванную комнату — пусто. Заглянул на кухню — и там никого. Ушла…
Обречённо сев на стул, я машинально придвинул к себе чашку и потянулся за чайником… Под чайником оказался небольшой круглый медальон, сделанный из серебристого металла с плоской витой цепочкой, предназначенный, видимо, для ношения на шее, голография Линнеи на фоне моей кухни, сделанная, похоже, сегодня утром прямо с терминала искина, и мятый, сложенный вчетверо листок тонкого пластика, какие я обычно использовал для заметок, если под рукой не оказывалось переносного коммуникатора. С голографии, сделанной явно утром, пока я бессовестно спал, на меня с лёгкой печалью глядела молодая красивая девушка в короткой ярко-красной приталенной тунике до середины бедра. Во времени изготовления фото сомневаться не приходилось — обстановка за спиной девушки до мельчайших подробностей повторяла ту, что я видел сейчас вокруг себя, вплоть до оставленного пустого заварочного чайника с двумя пустыми чашками. Странно — я практически уверен, что ещё вчера у Линнеи подобной туники не было… Одежда необычайно ей шла, несмотря на то, что скрывала значительно меньше, чем оставляла открытым, демонстрируя мне нежные, тронутые лёгким загаром руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, длинную прямую изящную шею, тонкую талию, высокую полную грудь и длинные мускулистые точёные ножки с маленькими ступнями, обутыми в лёгкие кожаные сандалии в цвет туники с тонкими ремешками, спиралью оплетающими изящные икры. Бархатистая кожа девушки, казалось, пропиталась солнечными лучами и светилась изнутри нежно-золотистым светом. А лицо… Прекраснее лица я ещё не видел. Нежный овал, подчёркивающий идеальной формы скулы. Красные пухлые губки, прямой нос, большие карие глаза в окружении пушистых ресниц. Густые брови вразлёт. Вот только шрама на лице у Линнеи уже не было… Поразительно — она действительно сегодня ночью говорила мне правду — ужасный, уродующий её рубец на лице девушка убрала за то время, пока я спал. Следовательно, она действительно могла свести шрам в любой момент, а не сводила потому, что ей кто-то запретил… Но почему? Быть может, все ответы — в записке, которую Линнея мне оставила?
