За свою жизнь Том перевидал достаточно моих бойфрендов, чтобы уяснить: лучшая тактика в обращении с ними – это вести себя до отвращения вежливо.
– Винс, где ты сейчас работаешь?
Никому бы даже в голову не пришло, что не далее как две минуты тому назад он называл этого самого Винса маленьким говнюком. Сейчас на его безупречных губах играет столь же безупречно любезная улыбка.
Винс косится на наклейку на фургоне Тома:
– У меня сейчас как раз перерыв между контрактами. Пытаюсь уговорить Дарси замолвить за меня словечко у нее в баре, но она упрямится. Впрочем, я уже подумываю, не заняться ли ремонтами.
Он делает многозначительную паузу ровно той длины, в которую уместилось бы предложение работы.
– Делать мне больше нечего, кроме как нянчиться с тобой в баре, – качаю я головой. – Вот уеду, и работай там на здоровье.
– А что ты думаешь о том, что она приходит домой с работы в синяках? – Том буравит Винса взглядом.
Винс осматривает меня, но не видит ничего предосудительного.
– Она умеет за себя постоять. Не завидую я тому, у кого хватит глупости ее обидеть. – Потом, смешавшись под взглядом Тома, неуклюже добавляет: – Дарси, я надеюсь, с тобой все в порядке?
– Жить буду. И да, ты прав. Я умею за себя постоять.
Мне нравится тот мой образ, который сложился у Винса. Крутая девчонка, не нуждающаяся в спасителях.
– Кто это сделал? – В его голосе больше любопытства, нежели возмущения.
– Кит, – фыркаю я, – тот здоровый безмозглый громила.
– Ничего себе! – присвистывает Винс. – Ты в курсе, что он к тебе неровно дышит? Об этом все знают. Ребята над ним уже ржут.
– Могли бы и мне рассказать. Может, у нас стали в водопроводную воду добавлять «Виагру»? По-моему, я никогда не была похожа на секс-бомбу. – Я принимаюсь ковырять гравий носком ботинка. Ну почему я все время забываю, что не стоит шутить со всеми направо и налево? – Он пытался сказать мне то, что я не горела желанием слышать. И схватил меня за руку, чтобы заставить его выслушать. Ничего более. Это не было насилие. Он просто ездил мне по ушам.
Все это я пытаюсь объяснить Тому.
– Это была попытка схватить другого человека на работе. В результате которой у этого человека остался синяк. Это совершенно недопустимо!
Глаза Тома горят оранжевым огнем. В моем черно-белом мире это единственный цвет. На один сумасшедший головокружительный миг меня охватывает желание оказаться в его объятиях и чтобы эти огромные ручищи бережно прижали мою голову к этой широкой груди. Тогда никто не осмелился бы наставить мне синяков.
