– Черт! Осторожней!
На лицо мне плюхается еще один мокрый лист.
– Все в порядке, – отзывается Том и начинает спускаться.
На меня он не оборачивается, а долго и старательно снимает лестницу и так же долго и старательно ее складывает. Мне это на руку: может, получится скрыть от него болезненный толчок в сердце.
– Я уж думала, придется тебя ловить, – бросаю я и, повернувшись к нему спиной, направляюсь к прудику.
Сердце готово выскочить у меня из горла. Я снова и снова сглатываю, но оно упорно не желает возвращаться на свое место. Кровь, кажется, сейчас потечет по моим жилам в противоположном направлении.
«Ну что, струхнула маленько, да? – говорит мое сердце. – Круто, сейчас я устрою из этого настоящее шоу!» Так, поехали, начинаем колотиться. Тахикардия, мушки в глазах, все как положено.
Думай о чем-нибудь другом, быстро!
Помимо моей ситуации с сердцем, раз за разом повторяется один и тот же, более скверный сценарий: я, по своему обыкновению, дразню его, он парирует мою колкость, я вспоминаю Меган и сплющиваюсь, как пустая пивная банка. Потом я смотрю на него, и внутри меня растет и ширится ощущение радости, и цикл начинается сначала.
Я знаю, какое решение у этой проблемы, и оно включает в себя такси в аэропорт.
– Не сомневаюсь, что ты бы меня поймала. И в результате… – он вскидывает руки к небу, – превратилась бы в лепешку. Эй! – Том наконец замечает мою молчаливость. – Что с тобой?
– Ничего, – на медленном выдохе говорю я.
Мое сердце пытается выкарабкаться из тела наружу, отчаянно трепыхаясь где-то в районе горла.
Руки Тома ложатся мне на талию.
– Твоя шпулька, – произносит он с глубоким сочувствием в голосе. – Что, болтает ее там, внутри?
– Прекрати. Хватит кудахтать. – Я пытаюсь вывернуться, но он не отстает. – Сейчас отпустит, нужно только отвлечься и не думать о нем. Когда ты меня трогаешь, от этого только хуже.
Он отдергивает руки от моей талии, словно обжегся.
От него пахнет так, как пахло всю жизнь: задутой свечкой с именинного пирога, терпко и дымно. Это тот самый запах, который щекочет ноздри, когда закрываешь глаза и загадываешь невозможное, невыполнимое желание, истекая слюной в предвкушении чего-то сладкого.
– Дыши давай, – требует Том, подбадривая меня точно так же, как это делал бы Джейми.
Когда я позволяю себе бросить один-единственный взгляд на его красивое лицо, напряженное выражение в его глазах напоминает мне, почему в детстве, когда они все улетали, я оставалась в аэропорту. Я – стресс. Страх. Неопределенность.
