– Нет уж. Девчачью работу я делать не буду. Мне, пожалуйста, что-нибудь с инструментами.
– Чтобы не вздумала таскать ничего тяжелого, никаких грязных работ, никаких лестниц, никаких электрических… – Том останавливает себя.
Судя по всему, он уверен, что я первым же делом засуну пальцы в розетку. Он озабоченно хмурится:
– Моя страховка этого не покроет. Для меня это будет только лишняя головная боль.
Мой рот непроизвольно раскрывается, в груди, точно трещина в тектонической плите, разверзается бездна. В ушах звенит. Я – головная боль.
– Я не то хотел сказать. – Том явно в ужасе. – Дарси, я неправильно выразился.
– Да ничего страшного. Это же правда. Творите с домом что хотите. Можно подумать, мне есть до этого какое-то дело. Все равно его продадут какому-нибудь богатенькому клону Джейми. Так что какая разница?
Удивительно, что я вообще еще в состоянии говорить. С трудом поднимаюсь на ноги и едва не переворачиваю кофейный столик.
– Тебе есть дело, – возражает он, устремляясь за мной.
Я торопливо скрываюсь в ванной и запираю дверь на защелку.
– И еще какое дело, – доносится из-за двери. – Я не намерен делать с домом ничего, что тебя расстроит.
– Мне нет никакого дела. К тому моменту, когда ты будешь открывать банку с краской, я буду уже примерно в десяти миллионах миль отсюда. Делай, что скажет Джейми, и никакой головной боли.
Пора собрать все эти чувства в кучку, точно разлетевшиеся в разные стороны листки бумаги. Сложить их в стопочку. И отправить в шредер.
– Прости меня, пожалуйста.
Пора смываться, пока я не сотворила что-нибудь непоправимое.
– Пожалуйста, открой дверь, – просит Том и снова стучит. Неужели у него совсем нет никакого чувства самосохранения? – Я совершенно не то имел в виду. Разумеется, никакая ты не головная боль.
– Ты никогда не врешь.
– Еще как вру. Каждый день.
Я смотрю на себя в старое мутное зеркало. Господи, ну и вид! Под глазами лиловые круги. На щеках пылают безобразные красные пятна. Я внимательнейшим образом разглядывала Меган на каждой рождественской вечеринке, на которую приезжала к родителям. Говорю вам, у нее на коже даже пор нет.
– Уходи, – прошу я, потому что знаю, что он все еще за дверью.
Но сюда ему не войти. Я стягиваю с себя одежду и смотрю на свое нескладное тело с чересчур большими суставами и жирком на животе. Пирсинг в соске выглядит так, будто это часть карнавального костюма.
– Я могу снять дверь с петель, – произносит Том дружелюбным голосом.
