Тем временем я разглядывала витражи в высоких стрельчатых окнах. Ну да, вот герб Мезьеров: на алом поле отсеченная рука, сжимающая меч. Вот повторение знаменитого гобелена, посвященного предку нынешнего графа Эдмону ла Мезьеру, спасшему Ренн от эпидемии чумы в двенадцатом веке. В центральном окне — фигура Великой Матери в синем плаще такого невероятного цвета, что можно задохнуться от восторга.
Совы нигде не было, так что я слегка перевела дух. Не знаю, как кому, а мне пристальное внимание высших сущностей никогда не нравилось.
Появившийся хозяин дома спас грядущий брак моих студентов, уже начинавших всерьез ссориться. Следом за ла Мезьером шел высокий широкоплечий мужчина с большим красным шрамом через всю щеку. Можно было бы принять его за охранника, но граф отрекомендовал:
— Арфель, мой дворецкий. Он займется вашим размещением, и все вопросы по персоналу тоже к нему.
— Очень хорошо, — кивнула я. — Тогда мои помощники займутся слугами, а я попрошу вас предоставить мне какую-нибудь комнату и прислать для начала ваших супругу и дочь, я поговорю с ними.
Девушка была хороша собой, весьма хороша и очень похожа на отца: светлые волосы, спокойный взгляд серо-голубых глаз, хороший рост и фигура со всеми полагающимися округлостями, никаких намеков на модную худобу. Ее мать графиня Мелани ла Мезьер была совсем другого типа — невысокая тоненькая брюнетка, похожая на воробья и такая же беспокойная. Сидя в кресле, она то начинала разглаживать юбку, то поправляла прическу, то вытирала невидимое пятно на отполированной до блеска поверхности столика. Наконец дочь встала, открыла шкатулку на камине и достала оттуда малахитовые четки, которые и впихнула в руку женщине. Та затихла.
К сожалению, никаких сведений, которые могли бы подтолкнуть меня к обнаружению поджигателя, графиня не сообщила. Да, гости были приглашены давно, более месяца назад. Приехали все, кроме шевалье де Бренвиля, бывшего жениха Симоны. Ну это понятно, конечно, Робер не мог приехать, ведь помолвку расторгли всего две недели назад по желанию невесты.
Тут глаза девушки, сидевшей чуть позади матери, сверкнули так, что я поняла — с ней надо будет поговорить отдельно, и это будет совсем непростой разговор. Мелани же продолжала тараторить, рассказывая о гостях, а ее пальцы безостановочно перебирали четки. Почему-то у меня возникло ощущение, что нервничает она не из-за пожара, произошедшее вообще не вполне дошло до ее сознания. Наконец женщина выдохлась и замолчала.
